— Ага! — подтвердил Никодим. — Мазэнцы, оне черных ворон серыми видят, а чаек — так и желтыми даж!
Мазэнка спросила:
— Вы не будете против, если я посмотрю на вашу кожу внимательно?
— Нет, конечно!
Чтобы посмотреть внимательно, иномирянка закрыла глаза. И сообщила:
— На вашей коже присутствует некий необычный микроорганизм.
Очень жизнеспособный, но совершенно безопасный. Не опаснее нанесенной на кожу краски.
— И все?! Тогда почему разляляjец впал в летаргию?
— Кто такой разляляjйец?
На ходу заправляясь, Арбузиков повел ее к разляляjйцу, Истров пошел за ними, а лавочник остался сидеть с глуповатой улыбкой на лице. Истрову тоже хотелось счастливо рассмеяться: зря волновался!
Увидев беспамятного иномирянина, мазэнка сказала:
— Это не разляляjец, это… — и выдала серию странных, каких-то механических звуков.
— О-ой, — протянула вошедшая Прасковья. — Мы такого не выговорим.
— Потому и называем их разляляjйцами, — объяснил доктор.
— Я понимаю, — сказала иномирянка. — Это разумное существо здорово, просто употребило слишком много кофеина. Со временем оно придет в себя. Хотя, если нужно, процесс может быть ускорен.
— Дак это оно потеребило какого-то кофина?! — возмутилась
Прасковья. — И где взяло-то?! У нас кофинов сроду не было!
— А что происходит в городе? — спросил Истров.
— Дак страсти! Чаво ток не гутарят — и что люди в змей перетворяются, и что чешуей обрастают, и… А их превосходительство ишо и в море ходить заказали, чтобы заразу не выпустить. А рыбари-то про напасть со змеями прослышали, детишков с жинками в лодки посажали, да и поплыли в море. Да ток завернуло их.
— Кто завернул?
— Само завернуло.
— Какое само?
— Дак гутарю — само завернуло!
Истров хотел еще раз переспросить, что там за само, но припомнил, что его тоже днём как-то само завернуло обратно к канцелярии, и замолк, а Прасковья продолжила:
— Оне поплыли, глядь, — сызнова к берегу плывут. Оне завернули сызнова в море, а глядь — к берегу!
— Это… это так карантин действует?! — несказанно удивился Истров.
— Не-е, — замотал головой Никодим, — ихнее превосходительство колдунства не знают, оне ток бамагу подписали, что из города ни-ни.
А завертывает — эт другое что.
Мазэнка неожиданно вышла. А из коридора послышался звонкий женский голос со странным акцентом:
— Врача вызывали? — и вошла еще одна виденная Истровым на набережной иномирянка — там она спящего мужа на тележке везла. —
Кто больной?
Ей указали на разляляjйца.
— Что с ним? — спросила она, доставая из сумки какой-то маленький прибор.
— Он употребил слишком много кофеина, — ответил доктор. — Только вы к нему не прикасайтесь: его узоры могут передаваться, как инфекция.
Она кивнула, стала прикладывать приборчик к груди, ко лбу, к рукам беспамятного разляляjйца. Подтвердила диагноз:
— Да, слишком много кофеина, — и вынула нечто похожее на браунинг и приставила к шее разляляjйца.
Она что — хочет застрелить пациента?! Избавить от мучений?!
Истров хотел помешать ей, но не успел: «браунинг» тихо пискнул, и женщина убрала его со словами:
— Скоро придет в себя. А узоры не опасны, вероятно, их можно удалить.
Доктор впечатленно поднял брови, покачал головой. Спросил, видимо, желая пообщаться на профессиональные темы:
— Как вас зовут?
— Я — Сеjнга.
— Арбузиков, Фридних Рахметович. Будем знакомы…
В этот момент пришел в себя разляляjец: открыл глаза, сел на кровати, оглянулся. Глаза без зрачков, однотонно-серые.
Вдруг он вскочил и набросился на доктора — схватил за шею, прижал к стене, что-то зло заскрежетал на своем языке. Истров хотел было помочь, но мешала застывшая столбом Прасковья — и оттолкнуть ее некуда, и не протиснуться.
Сдёрнув с крюка полотенце, проскрежетала что-то поразляляjйски Сеjнга: видимо, оскорбление, потому что разляляjец отпустил доктора и бросился к ней, но маленькая, хрупкая Сеjнга захлестнула руку массивного разляляjйца полотенцем, вильнула в сторону и опрокинула нападающего лицом вниз. седлала, ловко спутала ему за спиной руки и притянула к ним ноги. И все — с невероятной быстротой.
— А я думал, что гости с Каменного Дерева — тихие, — удивился
Истров.
Сеjнга неожиданно смутилась, пробормотала, отводя глаза:
— Я же его не била… только связала.
— А чего он кинулся-то? — протянула Прасковья.
— Сейчас спрошу.
Сеjнга заскрежетала на разляляjйском, разляляjец заскрежетал в ответ, она перевела:
— Он говорит, что вы украли его цвета. Те самые узоры. Он требует, чтобы вы их смыли.
— С превеликим удовольствием! — воскликнул доктор. — Но как?!
Сеjнга спросила. Перевела, нахмурившись:
— Цвета можно смыть только кровью, — и, едва лица людей начали вытягиваться, добавила: — Его кровью.
— Да хватит ли у него крови — всех вымыть? — ужаснулась Прасковья.
— Достаточно маленькой капли, — ответила Сеjнга.
Первым вызвался доктор: едва маленькая капелька рубиновой жидкости оказалась на руке, узор вокруг капли исчез, и участок чистой кожи стал стремительно расширяться, как чернильное пятно на промокашке. За несколько секунд исчeз весь узор. Вторым был Никодим, — он торопился домой, пока домашние не хватились, ведь, несмотря на то, что солнце ещё светило вовсю, он так долго отсутствовал. Едва очистившись, мальчишка выскочил за дверь и умчался, поблёскивая вихром в солнечных лучах.
— А если весь город… хм… заразился? — высказал сомнения Истров. — Или зараза все же проникла в Империю? Или даже в другие миры?
— По крайней мере, будет меньше неприятностей из-за цвета кожи, — оптимистично заявил доктор.
А разляляjец неожиданно заговорил по-русски:
— Цвета передаются только тем, кто прикасался ко мне.
Заметив удивленные взгляды, с достоинством объяснил:
— Когда мы в боевой ярости, то способны говорить только на нашем языке.
Архивариус очнулся от холода, ибо лежал на мраморном полу. В комнате было совсем темно, а в узком оконном проёме виднелся тусклый желтоватый диск луны. Голова не болела, но было ощущение пустоты в
