Зачем оно нам? У нас нет крыльев. Мы привыкли ныкаться по щелям от острозубых хищников, мы привычно чувствуем себя только в центре толпы, выталкивая наружу тех, кто послабее, подставляя их под мощные челюсти охотников. Мы заливаемся в едином порыве притворными слезами сочувствия, нагло смотря в глаза жертве и радуясь, что кто-то другой вместо нас растерзан и перемолот. Пришел и мой черед.
Я полностью отдаю себе отчет в своих действиях. Намерения серьезны, как никогда. Ведь на кону опять жизнь и смерть. И снова не моя… Со мной все кончено. В кои-то весы. Я больше не игрок по чужим правилам. Вышла. Самоустранилась. Почти. Остался последний выход. Блистательная точка в череде сомнительных побед. Мне надоело бестолково бороться за жизнь! Быть разменной монетой в сражениях сильных мира сего. Жизнь — последняя карта в моей колоде. Нет причины. Нет и последствий. Все оказалось до смешного просто. Теперь я знаю — иногда гораздо проще умереть!
Лопнувшее стекло… Горячая струйка крови по щеке за воротник… На пальцах, инстинктивно зажавших рану… Покрытая слоем черного льда зала… Не 'почему льда'? А 'почему черного'… Стайка девушек процокола каблучками по коридору. Задорный смех, шутки. В следующий вдох знакомые руки откроют дверь, и я услышу:
— Риина! Пойдем гулять в парк, там снег выпал… Первый… — произносит Лисардо, а дальше, — что случилось?! — обеспокоен Император. Он растерянно осматривает лед, замечает кровь и неподвижную фигуру на ложе. Только синие глаза — маленькие островки жизни на белом лице.
— Ничего, — и это правда. Еще не время, но уже скоро.
— У тебя кровь! — вскрикивает он, стирая влагу с лица. Ну, вот, испачкал светлые перчатки. Он несет меня на руках к своим покоям, за нами — храны. Молча переглядываются. Чуют, но не могут осознать, откуда им ждать опасность.
— Ты так неосторожна, — мягко упрекает меня мужчина, — ведь мог войти кто угодно, а еще слишком рано открывать твою тайну обществу Высоких.
— Прости меня, — пусть думает, что извиняюсь за это.
Теплые губы накрывают мои. Так странно: я не чувствую вкуса. Совсем. Откликаюсь. Фальшиво.
Как прожить оставшееся время на жалких остатках собственной воли? Ищу ответ на этот вопрос, пока мы одеваемся. Идем по коридорам и выходим на улицу. Крупные хлопья в медленном тягучем хороводе опускаются на землю, укутывая ее. Красиво… Морозный воздух пощипывает кожу на лице, добавляя яркого румянца. Дыхание стынет на игривом ветру. Танцуя новорожденными снежинками…
Наша с Императором пара вливается в общие увеселения под одобрительные крики Высоких. Первый снег на всех так действует: на один вечер уравнивая детей и взрослых. Мы играем в снежки, валяемся и валяем друг друга, заталкивая снег за шиворот, и с воплем убегаем от коварных мужчин, устроивших засаду с белоснежными снарядами на женщин. Разжигаем огромный костер, общипав все окрестные деревья. Греемся, делимся найденными в карманах сладостями, покупая их за шутливые поцелуи. Пожалуй, редкий восход, когда многие искренне наслаждаются общением, задвинув дела и вражду на 'потом'.
Тень. В самом уголке глаза. Недвижимая, нереальная. Если смотреть прямо — не увидишь. Пришел. Так быстро. Не стало надежды. Я не смотрю туда, в последний раз утопая в глазах Императора, согревающего мои пальчики своим дыханием. 'Ты простишь меня, когда протрезвеешь. Тебе объяснят все, когда ты проснешься от пьяного забытья. Ты простишь меня, ибо мертвых не судят…'
Все на пределе. Обострено. Отточено. Здесь и сейчас. Вот он, единственный шанс выкупить тысячи жизни. Тот самый, о котором говорила Сэллариона. Пора начинать представление!
— ЗАБЕРИ! — и под ноги Лисардо летит ритуальное кольцо. Пойманный золотом всполох огня утопает в пушистом снегу. Тишина. Десятки огромных неверящих глаз. Ни он, ни я не можем оторвать взора от крохотной ямки.
— Риина? — почти неслышно.
— Что Риина?! Я не стану твоей супругой! Ни за какие блага мира! — кричу ему в лицо. 'Прости, Лисардо, так надо'.
— Что с тобой?! — он удивлен. Всего-то. Мало! — Опомнись! О чем ты говоришь?!
— Лучше спроси, о чем я молчу!
— И о чем же?! — уже зло мужчина швыряет фразу. 'Молодец, тебе так будет легче'.
— Ты принуждаешь меня делить с тобой ложе! Ты отвратителен мне!
— Принуждаю?! — выдыхает взбешенно. Преодолев расстояние, впивается руками мне в плечи.
— Да! Ты сделал меня продажной девкой, но они получают за это монеты, а я глоток свободы! Доволен? Мои услуги устраивают вас, о, мой Император! Ты такой хотел любви?!
— Продажной девкой!!! — а ему идет ярость…
— Да! А как еще это назвать?! Или не ты грозил открыть на меня охоту, если сбегу? Я просила тебя, умоляла отпустить меня, но ты сделал по-своему!
— Риина, как ты можешь…
— ЗАМОЛЧИ! Гордись и будь доволен собой, Император. Как ты сказал? Послужить Империи? Как? Раздвигая перед тобой ноги, когда ты утоляешь свою похоть, содрогаясь от отвращения к твоему уродливому телу?! Я ненавижу тебя! Ты ничем не лучше сотворенных!
Он не выдержал — отступил, а в глазах бездна. Муки. От моих несправедливых, лишь отчасти, слов.
— Уходи… — еще немного назад. — УБИРАЙСЯ! — взлетевшая вверх и рухнувшая вниз рука, судорожно сжатая в кулак. — ВОН! — взметнувшиеся полы теплого серебристого каи. Звук удаляющихся шагов… Скрип первого снега под каблуками…
Я бежала сквозь парк, упиваясь жалостью к себе, оставляя позади сытое будущее. Маленькую фигурку Императора, костер и ошеломленных Высоких. Земля взрывается под моими ногами мириадами белых мух. Не знала, что последние вдохи жизни так упоительны, словно медовая патока. Или… это вкус только что проглоченного шарика медленного яда? Я верю — моя жертва напрасной не будет. Не в этот раз!
Жесткий хват за волосы резко валит меня и тут же ставит. На колени и не отпускает. Сойварраш сбросил маскирующее заклинание, позволяя отчетливо разглядеть себя. Вспыхивает и гаснет дымка незнакомой магии, обнажая данное при рождении сильное тело. Я отчетливо вижу каждую черточку его лица, вплоть до пор и зрачков. Глубоких, черных, равнодушных.
— Шшшш, — медленно протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки. Он перехватывает ее по дороге и крепко сжимает в своей ладони. Вдох — исследует запах. Поцелуй — проба на вкус. В его груди зарождается глухое яростное рычание, ведь от меня пахнет другим мужчиной. Нельзя дать ему совершить глупость! Никто не умрет сегодня, кроме меня. Рывок вперед, впиваюсь ему в губы и целую с обреченным исступлением.
Сначала — камень. Холодный и жесткий. Через толику вдоха — оттаял… Долгий стон, объятия до боли. Хруста в ребрах. Вездесущие торопливые руки и неразборчивые бормотания на языке сотворенных. Я не жду, что он остановится, готовая идти до конца, но мои ожидания не оправдались — альв отстранился, но не выпустил мое тело из кольца своих рук.
— Кто подсказал тебе? — хриплый, цепляющийся за неровности чувств, тембр.
— Правительница эльфов, — не вижу смысла скрывать этот факт.
— Отведешь меня к ней, — человек бы на его месте спросил и попросил, а он уверен и за нее, и за меня. Альв не считает себя способным ошибаться.
Встаю, не опираясь на не поданную руку. Что-то внутри еще тихо ворчит о приличиях и этикете. Безразличие, тупое и широкое затянуло меня в свой омут и неторопливо, со вкусом, переваривало. Отвести? Почему бы и нет… Уйти с тобой? Как скажешь… мне все равно. Правда. Я подставляю плечо и приобнимаю его за талию. Веду. Говорю бессмыслицу… неважно. В памяти не остается ничего. Избыточного. Вроде бы, это первый признак действия яда, а значит, в остатке одна шестая ночи…
Империя людей. То же время.
Альв еще не совсем пришел в себя. После растраты огромного количества магии в лесу — голова гудела, а ноги предательски подкашивались, но сейчас он никак не мог демонстрировать свою слабость. Продолжительный отдых в скором времени придаст ему сил. На редкость удачное стечение обстоятельств,
