Когда они закончили перекур и вернулись в комнату, Вера поинтересовалась планами племянника на будущее.
— Да какие могут быть планы, Вера? — Дорохов пожал широкими литыми плечами. — Будем заниматься поисками, вот и все.
— Может, не стоит тебе больше туда возвращаться? Тебе ведь уже двадцать семь, так? И пять лет из них ты живешь в совершенной глуши.
— Возможно, ты и права, Вера, — миролюбиво сказал Дорохов. — В любом случае, пока не обнаружится Ленка, я отсюда ни ногой... Все, дорогие мои, давайте укладываться спать, потому что завтра с утра у нас будет куча дел.
Мать постелила ему на диване в гостиной, но Александр ложиться не спешил. Чтобы не беспокоить остальных, он выключил верхний свет, сам уселся в глубокое кресло и надолго застыл, погруженный в свои невеселые мысли.
Больше всего он боялся, что вот-вот тишину ночи нарушит телефонный звонок. И как только он схватит трубку, чей-то незнакомый голос злорадно скажет: «Ну что, погранец, доигрался? Вот и заплатил по счетам...»
Но никто пока не беспокоил.
Что касается планов на ближайшее время, то ничего особо оригинального Александр, конечно же, предложить не мог. Сговорились с отцом пока на одном: Юрий Николаевич по-прежнему будет «работать» с милицией и с ректоратом «Бауманки», ну а его бравый сынуля будет действовать в режиме «вольной охоты».
Потому что, если трезво смотреть фактам в лицо, вся надежда сейчас именно на него, на капитана Дорохова.
Глава 4
Чтобы как-то скоротать время, Андрей Бушмин решил еще раз просмотреть комплект новых документов, сделанных лично для него с учетом специфики его нынешнего задания. Достал из барсетки гражданский паспорт, открыл его, какое-то время любовался на себя, любимого, запечатленного на фотке, затем негромко произнес:
— Заварзин Андрей Михайлович... Запомнил, как меня теперь кличут?!
Леша Подомацкий, правая рука Андрея, находившийся, впрочем, в данную минуту слева от него, в кресле водителя джипа, оживился:
— Заварзин, говоришь? А что, нормальная фамилия... Добро, командир, принял твою информацию к сведению.
Андрей криво усмехнулся. Не только ему, но и его подчиненным уже не в диковинку такие вот фокусы, когда в одночасье приходится менять свою личину. Теперь вплоть до окончания нынешнего дела, ближайшие две, а то и три недели, он, сообразуясь с тщательно разработанной легендой, будет действовать как Заварзин и даже думать как Заварзин — благо своими качествами и способностями он здорово напоминает самого Андрея Бушмина.
— Семидесятого года рождения... Прописан... Тыры-пыры...
— А как насчет семейного положения?
— Холостяк, — довольным тоном изрек Андрей. — Да к тому же и бездетный.
В их кажущийся беззаботным треп вмешалась заработавшая на прием рация:
— Леший, срочно выйди на связь.
Андрей сам вытащил из гнезда в приборной панели «Кенвуд».
— Это не Леший. Но все равно говори.
— Командир? Значится, так... Только что прозвонили на «мобилу». Говорят, езжайте на «Планерную», там у метро ждите новых ЦУ...
Андрей на секунду задумался, затем поднес к губам рацию:
— Кто с тобой говорил? Куратор?
— Нет, на этот раз я общался с самим Герасимом.
— Добро, делайте, что они вам велят.
Он сунул рацию в гнездо, где она находилась в режиме подзарядки. Затем, полуобернувшись влево, задумчиво посмотрел на помощника, одетого, как и он сам, в утепленную кожаную куртку.
— Что скажешь, Леший?
— Странно как-то они себя ведут... Прыгают, скачут, все равно как блохи... И вообще, складывается впечатление, что нас элементарно водят за нос.
— А мне сдается, они здорово нервничают. Если так осторожничают, страхуются, значит, на то есть веские причины... Поехали, дружище, приткнемся и мы где-нибудь в районе «Планерной»...
Припарковать «Тойоту» удалось с тыльной стороны шеренги мини-маркетов, выстроившихся неподалеку от станции метро. Леший на пару минут отлучился, а когда вернулся, принес две пачки «ЛМ» — сигареты у них уже были на исходе, — баллон минеральной воды и несколько номеров свежей прессы.
— Загораем, блин, как на пляже, — сказал он, усаживаясь в кресло водителя. — И еще неизвестно, будет ли от всего этого хоть какой-то толк.
Заварзин сверился с наручными часами. Время — без пяти минут два. Это означает, что они уже около двух часов бесцельно кружат по Москве, причем координаты «стыковки» меняются их контрагентами уже в четвертый раз. Двое людей, с которыми они должны были состыковаться еще в полдень, явно чего-то опасаются. Майор милиции Михеев, старший опер 8-го отдела МУРа, на чьем попечении вот уже пятый год находится сексот, наделенный им немудреным прозвищем Герасим[4], имеет все основания опасаться своих же коллег из МВД. К примеру, сотрудников «наркоглавка», или контролирующей инстанции, той же службы внутренних расследований министерства. Причем вопросы могут возникнуть не только к Михееву, но и к его начальству, без чьего ведома и даже прямой поддержки обычный мелкий уголовник, каковым являлся Герасим пять лет назад, вряд ли мог рассчитывать на серьезную карьеру в своих кругах, ну а сейчас он наркодилер средней руки, отнюдь не последний человек в своем криминальном бизнесе.
Внедрять в преступную среду собственную агентуру не только нужно, но и жизненно необходимо. Кто бы спорил? Есть только одно «но». Для тех, кто курирует таких вот «Герасимов», открывается широкое поле для разного рода злоупотреблений. Все зависит от конкретного сотрудника органов, поскольку контролировать такие вещи чрезвычайно сложно. Куратор, заинтересованный в получении от своего агента конфиденциальной информации, иногда вынужден и сам делиться с ним сведениями служебного характера — объективно он заинтересован в карьерном росте своего информатора. Он может также оказать помощь в плане получения товара, подстраховать канал поставок, предупредить о грядущих опасностях, а в случае какой-нибудь беды отмазать от своих же коллег. Взамен, как это часто бывает, он может не только потребовать информацию, но и заставить «делиться». Ну а раз уж пошла «отстежка», то куратор, а также, не исключено, и его непосредственный начальник, если он «в курсе», больше озабочены не служебными интересами, а личными, корыстными побуждениями — тогда впору уже говорить о полном перерождении некоторых людей в милицейской форме.
Сейчас еще рано судить о том, перешел Михеев известную грань или по-прежнему действует законными методами — благо критерии «законности» сильно размыты, — пусть даже рискованно, небезошибочно, но руководствуясь прежде всего интересами службы. Неизвестно также, чего больше, пользы или вреда, принесло такое «сотрудничество». Ясно пока одно: такой раскрученный агент, каковым является наркоделец по прозвищу Герасим, явно перерос уровень служебной компетенции майора Михеева и 8-го отдела МУРа в целом, а это означает, что он будет перевербован, после чего со всем своим взошедшим на ментовских дрожжах бизнесом будет полностью принадлежать другому учреждению, инициативно работать на другую, более высокую государственную инстанцию — а куда он денется?
Если хорошенько прижать этого Герасима, действуя все тем же методом кнута и пряника, нацелить его на конкретные вещи да еще заставить работать инициативно, то толк будет больше, чем от общения с теми же ментами, людьми либо некомпетентными, либо до крайности осторожными.
— А если Михеев в последний момент надумает все переиграть? — нарушил молчание Подомацкий. — Даст, к примеру, команду своему агенту зашхериться где-нибудь на время... Или вообще посоветует рвать
