которых сидел в кресле, а второй стоял к нему спиной, и еще он внимательно наблюдал за верзилой, одетым в черный похоронный костюм, — тот, первым заметив возникших на пороге незваных гостей, взял со стола не шприц, как собирался, а хищно сверкнувший в его ладони острым лезвием нож.
Не раздумывая более ни секунды, Заварзин вскинул ствол и всадил сразу половину обоймы в его широченный торс...
Девушку переодели в теплый свитер цвета хаки, доходивший ей почти до колен, закутали в ее собственную дубленку, которая нашлась в гардеробе на первом этаже дома, после чего двое сотрудников Заварзина вынуждены были отвезти ее на спецобъект в Петрово-Дальнем. Бельскую нужно было немедленно показать врачу, ну а впоследствии слишком рисковую и любознательную журналистку ждал «специнструктаж»: Заварзин намеревался провести с ней определенную воспитательную работу.
Что касается Караева и двух его давних приятелей — Зяму спецназовцы вытащили из постели и доставили в резиденцию Караева, — то разговор с ними затеялся короткий, конкретный, деловой.
Все трое валялись на полу в просторном каминном зале на первом этаже особняка. Лицо Землянкина напоминало кусок отбитой телячьей вырезки, а из груди его вперемешку со стонами вырывались неприятные булькающие звуки. Двое других пока выглядели чуть лучше, но лишь потому, что за них взялись всего несколько минут назад.
Заварзин пинком перевернул Караева на спину. Придавив ему коленом грудь, вставил провонявший пороховыми газами ствол ему в пасть, в которой уже не хватало нескольких зубов.
— Ты, Караев, убил моего друга! А ну не мотай башкой, тварь, а то разнесу череп! Да, я знаю, кто это сделал... Червонец свое уже получил! Но моего товарища убил именно ты, Горелый!! Потому что сделано это было по твоему приказу! Во-вторых... Ты приказал выкрасть девушек, одну из которых я обязался защищать от таких, как ты! В-третьих... Ты, действуя по беспределу, накачал мою подзащитную наркотиками и намеревался ее изнасиловать! Знаешь, что за все это тебе полагается?!
Выдернув ствол из окровавленной пасти Караева, Заварзин вначале вытер его о леопардовую накидку, которой был застлан один из диванов, сунул пистолет в наплечную кобуру и лишь затем закончил свою мысль:
— Ты всю жизнь был отморозком, Горелый... Но как ты жил все эти годы по беспределу, так по беспределу ты и сдохнешь!
В резиденции Караева спецназовцы пробыли ненамного дольше, чем до этого у Григория Сагалаева.
— На сегодня все, — устало сказал Заварзин, усаживаясь в «Тойоту». — Надо передернуть чуток остаток «колоды», чтобы сподручнее было добраться до «козырного туза»... Тебя и твою сестру «заказал» Асмолов. Но я надеюсь, Александр, что вся эта история будет иметь благополучное окончание...
Ближе к утру опять пошел снег. Он падал густыми хлопьями, безостановочно, укрывая землю белым пологом, смахивающим на саван... Землянкин, он же криминальный авторитет Зяма, остался в каминном зале с продырявленной головой. Его приятель и босс Николай Караев, он же Горелый, остался лежать в своем выстроенном на доходы от продажи наркотиков огромном, похожем на дворец доме, с горлом, туго перетянутым резиновым жгутом, которым обычно пользуются наркоманы, и с наполненным наркотой шприцем, воткнутым ему в грудь на манер осинового кола.
Артамонову пока сохранили жизнь: Заварзин приказал доставить его на базу в Балашиху и там подвергнуть тщательному допросу.
На другом конце поселка, когда спецназовцев и след простыл, вдруг жутко, по-волчьи, но явно запоздало завыл чей-то сторожевой пес...
Глава 9
Особняк Мезенцева вкупе с двумя флигелями, хозпостройками, садом и открытым кортом занимал участок площадью в полтора гектара. Один флигель с четырьмя спальнями предназначался для приема гостей, каковые, впрочем, в последнее время бывали здесь крайне редко. Другой аккуратный двухэтажный домик, возведенный для сыновей Николая Ивановича и их домочадцев, тоже почти всегда пустовал: старший сын Игорь, владелец крупной рекламной фирмы, купил особняк поближе к Москве, в окрестностях престижного Рублевского шоссе, в элитном поселке Жуковка-3, и там постоянно жил вместе с семьей, а младший, Юрий, два года назад закончил МГИМО, женился на своей однокурснице Тамаре, единственной и горячо любимой дочери Леонида Гордеева, — эти двое жили и работали в Лондоне.
Был четверг, будний день. Николай Иванович вернулся из Москвы раньше обычного, в час пополудни. Отобедал со своей молодой экономкой Светланой, которая вдобавок скрашивала его мужское одиночество. Затем улегся почивать, потому что вечером ему опять предстояло ехать в Москву: сразу по окончании рабочего дня в его столичный офис должны были подъехать Гордеев и еще один хороший знакомый по многолетней работе в органах.
Резиденцию председателя фонда «Возрождение» охраняла дежурная смена одного из столичных ЧОП[9], в штате которого числились исключительно бывшие сотрудники ГУВО[10]. Она состояла, как обычно, из трех человек. Один из них являлся вдобавок техническим специалистом, способным квалифицированно обслуживать пульт охранной сигнализации. Он находился в сторожке — небольшом строении из светлого силикатного кирпича, расположенном вблизи въездных ворот.
Вместе с Мезенцевым в его загородный особняк приехали двое сотрудников «лички», один из них был также его личным шофером. Они почти неотлучно находились при своем боссе, особенно это касалось водилы, он неразлучен с Николаем Ивановичем вот уже почти полтора десятка лет.
— Я отлучусь по нужде, — сказал один из трех охранников, дежуривших в сторожке. — А ты, Митяй, поставь чайник и сделай бутерброды.
Выйдя из сторожки, он направился по очищенной от снега дорожке к гостевому флигелю. Достал из кармана бушлата связку ключей, нашел среди них нужный и открыл им входную дверь. Прошел в туалетную комнату, справил там малую нужду, затем тщательно, с мылом, вымыл руки.
Несколько секунд он разглядывал собственное изображение в зеркале, затем приподнял бушлат, а заодно и свитер, выдернув из-за брючного ремня компактный бесшумный «ПСС»[11]. Подобные стволы не полагалось иметь рядовым охранникам: у сотрудников дежурной смены имелись при себе только лицензионные пистолеты «ИЖ-71»... Мужчина в пятнистой униформе снял «ПСС» с предохранителя, затем бережно опустил его в глубокий карман бушлата, под рабочую руку — он был левшой.
Выйдя из флигеля, туалетом которого разрешено было пользоваться охране, он запер за собой дверь. Возвращался он в сторожку уже несколько другим путем — мимо гаражных боксов, где стояли мезенцевские «Ауди» и массивный «Ленд-Круизер». Заметив курившего у распахнутых дверей водилу, по-приятельски помахал ему рукой. А про себя отметил, что второй сотрудник мезенцевской «лички» сейчас должен находиться в особняке на первом этаже, где у входа есть отдельное помещение для охраны.
Поднявшись по бетонным ступенькам, он прошел в сторожку, плотно прикрыл за собой дверь. В строении имелось всего два небольших помещения: «пультовая», с окном во всю стену, откуда просматривалась почти вся усадьба, и комната четыре на три, где были стол с табуретками, холодильник и топчан, на котором охранники могли поочередно отдыхать.
Вохровец, бдивший за пультом и сидевший в кресле спиной ко входу, на появление своего коллеги отреагировал лишь легким поворотом головы. Выстрел из «ПСС» прозвучал не громче хлопка в ладони. Затвор, металлически клацнув, выбросил раскаленную гильзу...
— Какого чер...
Коллега, готовивший бутерброды для всей их компании, удивленно уставился в черный зрачок пистолета. Ствол опустился на несколько миллиметров ниже и плюнул раскаленным свинцом ему в грудь...
Спустя короткое время раздалось еще два выстрела, на этот раз в гараже. Охранник завладел связкой ключей убитого им личного шофера Мезенцева. В связке имелись два электронных ключа, изготовленных в виде брелоков. Один из этих брелоков являлся пультом противоугонной системы «Аллигатор», а при помощи другого можно было отпереть цифровой замок, которым была снабжена входная дверь особняка Мезенцева.
Вернувшись на короткое время в «сторожку», охранник заблокировал с пульта все системы электронной
