Пересаживаться Янка из гордости не стала, по-философски рассудила 'будь, что будет!' и стоически закрыла глаза — притворилась, что спит. А автобус все мчался через ночь, зверски подпрыгивая на ухабах и не сразу приземляясь обратно — в точности как Сережкин мотоцикл во время вылазок с байкерами… Водила — со скуки, надо полагать, — впал в другую крайность: врубил на всю мощность паршивеньких дребезжащих колонок что-то надрывное в стиле 'шансон' (чего Яна особенно не переваривала). Зато и на пассажиров больше не отвлекался, она несколько раз украдкой проверяла, приоткрывая один глаз. И не заметила, как задремала под грохот музыки и чье-то монотонное бормотание за спиной — еще чуть-чуть и проспала бы свою предконечную, пришлось бы грести два квартала пешкарусом по темноте!
Удалось вернуться в родные пенаты за несколько минут до десяти, так что технически к Янке было не придраться. Не успела еще раззуться, как в гостиной радостно запиликал телефон — вероятно, соскучился за ее отсутствие. Мама с трубкой в руках высунула голову в прихожую и нарочно громко объявила (нисколько не смущаясь, что ее прекрасно слышно на том конце провода):
— Тебе звонил какой-то мальчик! Уже несколько раз.
'Опять Сережка! Контролирует…' — с досадой сообразила Янка, и ошиблась: 'каким-то мальчиком' оказался Богдан. Заслышав его голос, она в первое мгновенье настолько растерялась, что не смогла выговорить ни слова, изо рта вырвалось только невнятное пищание.
К счастью, он сразу же без обиняков перешел к делу:
— Мне Галя дала твой номер, ты не против?
Вот ведь деликатная Галина батьковна! Сообразила с лету, что мобильный — это слишком лично и накладывает всякие никому не нужные обязательства, зато домашний — в самый раз, можно давать. Вот бы ей, Яне, такое безошибочное чутье!.. Она старательно прокашлялась, прикрыв ладонью мембрану, и с глуповатой вежливостью заверила:
— Нет, не против.
— Я хотел тебя поблагодарить.
'Ну и дела-а! А за что??' — поразилась Янка, но снова дипломатично промолчала. (Чем меньше говоришь — тем ниже вероятность, что сболтнешь какую-нибудь несусветную глупость.) И к тому же если он захочет, то сам все расскажет, для того ведь и позвонил! Ему и карты в руки. А нет, так походим вокруг да около, поиграем в таинственность, она это дело любит…
Богдан тоже замолчал, не вмешиваясь в непрерывный сбивчивый монолог у Янки в голосе, и после томительной паузы объяснил:
— Мать повеселела. Бегает по дому, поет… Я давным-давно не слышал, чтоб она пела. Ты что-то сделала? Тогда в кафе?
— Ты имеешь в виду, энергетически? — как-то туго она, Яна, сегодня соображает! Или до такой степени устала? — Наверно, что-то сделала. Судя по тому, как меня потом колбасило…
— Почему колбасило? — он, кажется, нахмурился, отставил трубку от уха и посмотрел на нее с неудовольствием — точно не мог поверить своим глазам, что телефон сморозил подобную чушь. (А звонит- то с мобилки, и даже не из дому, а стоит где-то на улице! Или это опять разбушевалась фантазия, не унять…)
— Просто… На такие вещи обычно уходит много энергии, — пояснила Яна вслух. — Потом легко пробить, трудно восстановиться. Но главное, что-то в тот раз получилось, я рада… — И пронзило вдруг страшное подозрение: — А ты никому не рассказывал?
— Никому. Забочусь о своей репутации, — судя по голосу, 'кудрявый мальчик' довольно ухмыльнулся.
— Это хорошо.
— Так ты, значит, любого человека можешь в два счета просканировать? Или что ты там делаешь? — с неестественным смешком осведомился он.
— Да нет, что ты! За кого ты меня принимаешь? — отшутилась в свою очередь Яна, хоть и не без некоторой нервозности. Пожалуй, здесь будет уместней схитрить, чтоб лишний раз не настраивать его против себя. Кому же охота водить дружбу с ретгеновским аппаратом? А тем более встречаться… — У меня только иногда бывают озарения, не слишком часто. Энергии на это уходит тьма тьмущая, сам понимаешь…
— Это хорошо, — неожиданно серьезно отозвался Богдан, а Янку ни с того ни с сего продрали по спине зябкие мурашки. (Говорят же в народе, что маленькая ложь влечет за собой большую…)
Они поболтали о всяких пустяках еще минуты три, но самое главное было уже сказано. Богдан по своему обыкновению не стал рассыпаться в комплиментах, назначать свидание или договариваться о новой встрече в кругу друзей (скажем так). Оба знали, что он попросту появится в самый неожиданный момент, вынырнет из-за угла словно бы между прочим, и верный Андрэ с издевательской ухмылкой по правую руку, куда ж без него?.. А вид при этом будет подчеркнуто скучающий, как он это умеет. Янка в отместку притворится, будто нисколько его не ждала, и можно будет позволить себе такую неслыханную фамильярность, что даже не здороваться, только кивнуть издали, будто они расстались пять минут назад. Или совсем не расставались… Что ни говори, но именно в этой недосказанности и неопределенности таилась особая прелесть, вечная интригующая нотка.
Ярик просунул свой обветренный непонятно где, но все равно изысканный римский нос в дверную щель и коротко осведомился:
— Что, воздыхатель?
— А ты откуда знаешь? Я ж тебе про Воздыхателя ничего не говорила! — вопрос был чисто риторический. И так дело ясное, что папа разболтал — опять сливает информацию!..
Из гостиной на всю квартиру раздавался оглушительный поросячий визг и чьи-то нечеловеческие вопли — неужели дерутся?! Вот тебе и примерные детки, глазу с них нельзя спускать! Кое-как вытерев руки о кухонное полотенце, Марина помчалась разбираться (а если надо, то и разнимать, и разводить по разным углам, как в детстве).
Но кардинального вмешательства не потребовалось. Марина едва успела у порога затормозить, и взору открылась редкая картина: Янка отплясывала на их новом — и дорогущем, вот ведь кикимора! — диване нечто варварское, дико вращала глазами и что-то нерусское в такт выкрикивала. Ярослав со снисходительной улыбкой за малой наблюдал, не вмешивался, и с крайне невозмутимым видом обернулся к Марине, призывая ее в свидетели:
— Вот! Ритуальный танец шамана племени мумбо-юмбо.
И-и заварилась каша! Слава потерял бдительность и подобрался поближе к дивану, намереваясь стащить сестру на пол. Янка невообразимым скачком запрыгнула ему на спину, как заправская пантера, крепко обхватила за шею и во все горло завопила, заливаясь счастливым смехом:
— Но-о!!! Ездовые коты!
Ярослав ее тонкого юмора не оценил, завертелся на месте, напоминая норовливую лошадь, что пытается сбросить нахального седока. Но всё безуспешно, Янка держалась крепко: руки у нее всегда были хоть и маленькие, но цепкие, как обезьяньи лапки.
— Ребенок, отцепись от меня! — Славка повалился спиной на диван, стряхивая с себя сестренку. 'Ребенок' обиженно запищал: забава была задушена на корню. Марина вспомнила, что не выключила на кухне плиту с кипящим борщом, и на всех парах помчалась обратно, в спешке теряя тапочки и восклицая на ходу:
— Квартиру не разнесите!
Глава девятая. Еще один день рожденья
Она променяла меня
на пару дешевых фраз,
Она испугалась меня,
она захотела домой.
