— Это что, новые стихи? — уточнила Яна для порядка. (Уж что-что, а выступать в роли папиного секретаря-референта ей не привыкать, чем она втайне от всех гордится. Если так подумать, то папа мог бы и к Ярику обратиться, так нет, первым делом пришел к ней! Доверяет, значит.)
— Новое, — с довольным блеском в глубине зрачков подтвердил отец. Давно меня муза не посещала, года два или больше. Я-то уже и забыл, как она выглядит. А тут как прорвало — представь, всю ночь напролет писал!
— Здорово, — без всякой зависти отозвалась Янка, сама себе удивилась. (Если честно, то раньше она немного завидовала отцовскому стихотворному таланту, думала: ну почему же он ей не достался?.. Когда Ярику передался по наследству, тот пишет с недавних пор песни на собственные мелодии и сам же их исполняет под гитару — это еще лучше… А ей, думала, не передался, несправедливо все это! Зато теперь все встало на свои места: надо только обождать, пока папа закончит со своими новыми стихами, и тогда она сразу же покажет ему скромные плоды своего собственного творчества. Интересно, что он скажет?..)
— Ты почитай, — прервал ее мысленные рассуждения папа, и Яна послушно принялась читать, чтоб его не обидеть. Опус назывался поэтично и не без оригинальности: 'По поводу шести венков сонетов за год'.
'Испив с утра пакет кефиру,
Протер от пыли свою лиру.
И всем Волошиным назло
Сонетов бряцнул я кило!
Легко так, нехотя, шутя,
Пространство мыслью не коптя,
В охотку, в шутку и в забаву
Снискал себе земную славу.
Своею славой потрясен,
Утратил я покой и сон,
Лишь вдохновение бездонно —
Спешу, пишу сонетов тонну.
В сердцах вскричал Максимильян:
'Я пред тобою мальчуган!
Как Петр Великий на коне,
Таким в веках ты мнишься мне.'
— Классно! А где сонеты? — потребовала Янка, по-детски радуясь замечательным стихам. (Нет, все- таки ей до папы еще далеко, это однозначно!)
— Вам сонеты? Держите, на выбор! — залихватски присвистнув, как мальчишка, папа протянул ей растрепанную стопку листков, исписанных его неразборчивым докторским почерком. Яна выхватила один из середины:
'Разыгралась осень
В серебре волос,
Нитей новых проседь
Ветерок принес.
В серебре тех нитей
Жизнь несется вскачь.
Лето не продлится,
Хоть кричи, хоть плачь.
Затянулась тучами
Неба синева
И уже не мучают
Прошлые слова.
Осень расшалилась,
Забурлила кровь.
В листьях желтых скрылась
Поздняя любовь.'
'Про кого же это, неужели про маму? Вряд ли… У него уже есть другая женщина, — ослепило молнией ужасное в своей нелепости открытие. — Потому он и домой не хочет возвращаться, это логично. Говорили же вчера по радио, что у нас в городе одиноких женщин в два раза больше, чем мужчин… Мужики все нарасхват. Что же теперь делать, как всё исправить? Может, еще не поздно…'
Папа уже ушел, когда Яна вспомнила, что так и не показала ему свои стихи. 'Ну и ладно, — решила не без некоторой обиды. В мыслях была полная сумятица. — Все равно ему сейчас не до меня, голова другим занята!'
Но на том неожиданности сегодняшнего дня себя еще не исчерпали: сразу же после папы почтил своим светлейшим визитом Ярослав. Помыкался с минуту по Янкиной комнате, щелкая по расписным вазам на подоконнике и с деланным интересом рассматривая знакомые с юных лет книги на полке у окна, пока не перешел к делу:
— Ты третий глаз себе как открывала?
— А что, и ты хочешь? — не сдержавшись, хихикнула Янка — вот это что-то новое, дожили!.. Брателло насупился, зыркая на нее исподлобья: ишь ты, какой трепетный! А как по ней проезжается танком, так это ничего, в порядке вещей. — Да никак не открывала, он вообще-то сам открылся.
— Что ты для этого делала? — не отставал брательник. В глазах его светилась такая решимость и ничем не прикрытое упорство, что Яна растерялась: да что это вдруг на него нашло?.. Вот вам и здрасьте, попробуй сейчас компактно в двух словах изложить, что именно она делала все эти прошедшие месяцы! С другой стороны, если он наконец-то всерьез заинтересовался эзотерикой и прочими духовными делами, то нельзя его отталкивать. Надобно всячески поддержать, протянув дружескую руку, и направить в нужную сторону — это Янкин прямой гражданский долг, можно сказать.
— Знаешь что? Вот тебе книжка, лучше начать с нее, — и выудила из-под подушки давешнюю брошюру про фиолетовое пламя. — Очень сильная вещь, рекомендую! Если что-то будет непонятно, спрашивай.
Брателло неопределенно пожал плечами, покрутил в руках книгу, изучая ее со всех сторон, что-то неразборчиво буркнул себе под нос и удалился. Хоть бы спасибо сказал, бескультурщина!
Янка уже час, не меньше, прочно висела на телефоне, Володя прислушался к невнятному бормотанию из-за двери. Услышать бы хоть краем уха, о чем она секретничает — может, отпустит тогда эта смутная необъяснимая тревога, что накатила после ее звездных фантазий. (Давненько уж с ним не приключалась этакого мандража, места себе найти не может.) Если быть совсем уж точным, то лет десять не приключалось, с тех самых пор как перестал заниматься 'всякой эзотерической ерундой', цитируя Марину дословно.
'Если без всякой внешней причины по спине пробегает холодок и охватывает необъяснимый страх — это признак, что что-то происходит в пространстве. Что-то невидимое глазом, но от этого не менее важное. У новичков это часто бывает реакцией физического тела на непривычную энергетику Учителя…' — эта
