сфокусирован безукоризненно: в кружке линзы появились головы мотоциклистов эскорта, причем от искажения глубокофокусной линзы мотоциклы казались какими-то уродливыми карликами, а рули качались из стороны в сторону при езде с непривычно малой скоростью. В перекрестье прицела отчетливо были различимы насупленные лица.
Полицейский на мотоцикле впереди колонны поднял руку и вильнул к тротуару, другие мотоциклисты последовали за ним, притормаживая ногами при въезде на мощеную площадь. Кортеж достиг территории Мемориала воинской славы.
Насио крепко прижал ружье к щеке, испытав удовольствие от прикосновения отполированной поверхности ложа и медленно описал стволом дугу в воздухе, как бы примериваясь к машинам позади эскорта мотоциклистов. Наиболее удобный момент наступит, разумеется, когда кортеж остановится у бровки, и члены делегаций начнут выходить из машин. Как только они встанут во весь рост, его 'клиент' превратится в отличную живую мишень.
Насио отметил про себя первую машину позади телефургона восьмиместный синий 'крайслер'. Небось министерство иностранных дел наняло этот гроб у городской похоронной конторы. Через оптический прицел Насио быстро оглядел сидящих. На мгновение он преисполнился чувством собственного всемогущества. Только представьте, ребята, мысленно обратился он к пассажирам синего 'крайслера': если бы мне платили за вас, то вы бы уже корчились на полу, истекая кровью, не видя сбежавшихся репортеров и полицейских, не слыша испуганного гула толпы. Но вам повезло: человека, которого мне надо убить, среди вас нет. И все же все вы у меня на прицеле и никому из вас от меня не уйти…
Он медленно перевел свое всевидящее око ко второй машине. И впрямь черный 'кадиллак'. Насио презрительно скривил губы. Теперь, когда все зависело от его выдержки, он, казалось, попал во власть холодной и безликой необоримой силы, направляющей каждое его движение, подчинившей все его мысли и чувства. Черный крестик оптического прицела прополз по черному капоту 'кадиллака' и в окуляре появились лицо и фигура водителя: одна рука на переключателе скоростей, другая крутит руль влево. Когда ствол с прицелом стал двигаться в сторону пассажиров на заднем сиденье, палец Насио несильно нажал на спусковой крючок. Сидящий справа, ближе к нему, — немного сутулый — жестикулировал. Насио, не обращая на него внимание, осторожно вел ружье вслед за медленно передвигающейся машиной, одновременно настраивая резкость прицела. Ну вот оно! Он нацелился на правый нагрудный карман своей жертвы. Палец прижался к спусковому крючку. И вдруг увидев знакомые черты лица, он похолодел, не веря своим глазам.
Невероятно! Но сомнений быть не могло: человек в его прицеле был тот самый, кто так недальновидно помог ему бежать с 'Санта Эужении' толстенький коротышка с круглым лицом и крашеными волосами. Пассажир по фамилии Дантас, или Дюмас, или Дортас, или как там его…
Он сжал зубы. Пусть Господь Бог объясняется с ним, когда тот прибудет на небеса, зачем он помог собственному убийце — потому как, невзирая ни на что, этот коротышка сейчас будет убит. Пассажир встал, выпрямился во весь рост. Насио прикусил губу. Он опять приподнял ружье вверх, не выпуская из крестика прицела грудь толстого коротышки, и снова прижал палец к спусковому крючку.
В дверь громко постучали. Резко, настойчиво — так что даже на фоне звуков телевизора стук вышел весьма громким. Насио от неожиданности вздрогнул, потом взглянул с недоумением на дверь и не увидел ничего: глаза, ослепленные солнечным светом, залившим проспект Бейра Мар, не адаптировались к погруженной во мрак комнате. Он ждал, крепко вцепившись руками в гладкий ствол ружья. А действительно ли кто-то постучал в дверь? Да — потому что стук повторился — и потом он услышал лязг вставляемого в замочную скважину ключа.
И тут он словно очнулся от забытья. Он молниеносно забросил ружье под одеяло, одновременно сдвинув ногой кресло в более безобидное положение подальше от окна. Дверь открылась и в проеме показалась рука, привычно потянувшаяся к выключателю. Вспыхнул верхний свет. Насио резко встал с кровати, грозно воззрившись на женскую фигуру в платье горничной. Пожилая горничная удивленно смотрела на него сквозь толстые стекла очков. В руках она держала корзину с пластиковыми бутылями и щетками.
Насио наступал на нее, сгорая от ярости, которая лишь подогревалась сознанием того, что непрошенным гостем оказалась всего-навсего престарелая горничная в очках с толстыми стеклами, а не кто-то более опасный.
— Как вы смеете врываться ко мне? Вы что, таблички не видите?
— Таблички? — перепуганно переспросила горничная, и тут только он вспомнил, что не повесил табличку на дверь. — Извините, сеньор… — правда, в её голосе не было ни тени сожаления. Более того, она подошла к телевизору и по-хозяйски уменьшила звук, после чего обратила к нему укоризненный взгляд. — Через номер от вас находится больной, не нужно так громко включать телевизор.
Насио только крепче стиснул зубы. Сейчас не время вступать в пререкания с горничной.
— Очень хорошо. Так тихо? А теперь будьте добры уйдите!
Она покорно прошествовала к двери, подхватила свою корзинку, но потом окинула близорукими глазами неприбранную комнату, и ей в голову пришла мысль как умилостивить разозлившегося гостя.
— Сеньор не позволит мне убраться в номере?
Насио проклял все отели мира и их добросовестный персонал.
— Я не позволю вам убраться в номере. Я прошу вас оставить меня в покое!
Она смерила его взглядом, в котором любопытство было смешано с соболезнованием.
— Сеньор неважно себя чувствует?
— Я себя чувствую… — Она что, по-португальски не понимает, эта старая сука? Но тут Насио решил ухватиться за спасительную мысль. — Да, я неважно себя чувствую. Уходите. Мне надо полежать.
Горничная улыбнулась, обрадованная точностью поставленного ею диагноза, и затрясла головой как китайский болванчик.
— Ну тогда если я хотя бы заправлю постель, сеньору будет куда удобнее. — С этими словами она шагнула к кровати и, увидев, что Насио загородил ей дорогу руками, добавила. — Это займет всего минуту.
Насио заскрежетал зубами. Словами тут ничего, видно, не добьешься. Он грубо взял горничную за плечи и повел к двери.
— Мне будет удобнее, если вы сейчас же уберетесь отсюда!
Вырвавшись из его железных объятий, она фыркнула и угрожающе произнесла:.
— В таком случае я смогу прибраться у вас только вечером.
Поразившись тому, как это сеньор отказался от её услуг и вообще какими неблагодарными бывают иные постояльцы, она удалилась из номера.
Насио рванул дверь, повесил на ручку табличку с просьбой не беспокоить и, захлопнув дверь, повернул засов замка. И как он забыл про эту чертову табличку — очередную глупейшую деталь этого до странности усложненного плана. Он перетащил кресло в боевую позицию и вытащил ружье из-под одеяла. Телевизор теперь шептал, но это уже коротышку не спасет! Насио прижал ружье к щеке и навел оптический прицел на мемориал.
Через несколько секунд его глаза привыкли к яркому солнечному свету, и он увидел что церемония возложения цветов заканчивается. Мотоциклисты уже выезжали на проспект. Телефургон был припаркован к противоположной стороне проспекта, оператор снимал кортеж с другой точки. Насио нашел синий 'крайслер' Его пассажиры, улыбаясь и переговариваясь, занимали свои места. Насио улыбнулся. И все-таки несмотря на все происшествия последнего часа, у него ещё полно времени, чтобы довести дело до конца. Он перевел прицел назад, чтобы в его поле зрения попал черный 'кадиллак'.
Водитель уже сидел на своем месте, терпеливо барабаня пальцами по ободу рулевого колеса. Первый пассажир усаживался на заднем сиденье справа, потом привстал, расправил складку на брюках, снова сел. Следом за ним в машине стал устраиваться толстяк. Немного сгорбившись, он вошел в машину. Указательный палец правой руки Насио прилип к спусковому крючку, его правый глаз слился с оптическим прицелом. Толстяк с видимым усилием развернулся в узком проходе между сиденьями, сел и чуть повернулся к своему соседу.
Крестик прицела остановился на груди пассажира. Насио не спускал взгляда со своей жертвы. Прижатое к щеке ружье было точно продолжением его тела. Палец медленно и неумолимо нажал на
