занимаюсь скульптурой. У меня есть всяческие… — Хобарт поморщился, словно от презрения к самому себе — … всяческие хобби. Вот именно, хобби, потому что сейчас уже слишком поздно думать о другом. Я специалист своего дела. Браться за что-то еще я не имею права. По результатам тестов тридцать лет назад был сделан вывод, что я могу стать отличным психологом, а во всем остальном не достигну вершин. Тесты были совершенно правы — сейчас я в них собаку съел, я исследовал тысячи случаев и наблюдал за своими пациентами по много лет, и я знаю, что говорю. Пришельцы правы — и я не могу сегодня заново пройти тест, потому что сейчас, в пятьдесят, среди всего прочего узнать, что когда-то давно произошла страшная ошибка, и я должен был учиться пению и ставить голос, будет не просто горько — это убьет меня. Как может функционировать общество, если его специалисты будут покидать свои места просто из каприза или под влиянием внезапного порыва? Но что делать, Вайерман, если мне вдруг неожиданно захочется до смерти узнать, чем я стал бы, если бы тридцать лет назад моя жизнь пошла иначе, если бы мир развивался по-другому? Возможно, что в этом случае я мог стать не просто хорошим врачом, но великим человеком, певцом. Но я не задаюсь таким вопросом, и что же удерживает меня от этого?
Я боюсь, вы сказали? Да это так — я боюсь. Но соблазн так велик — как велик соблазн, черт возьми!
Майкл Вайерман смотрел на Хобарта во все глаза.
— Значит, вы несчастны?
— В том то и дело — я не знаю, счастлив я или нет!
— Тогда эти тесты… — Майкл попытался нащупать хоть какую-то логику. — Эти тесты должны всем указывать их место, то место, где люди смогут проявить себя лучше всего. Вы сами это говорили мне. При помощи тестов можно узнать о способностях человека, подобрать для него профессию, дать ему то, что он заслуживает. Если все это так, то в чем вы сомневаетесь?
— Я не сомневаюсь ни в чем! Я просто хочу спросить… себя, вас, сам не знаю кого. Я…
Хобарт опять замолчал.
— Вероятно, я недоволен тем, что имею, — вдруг сказал он. — Наверно мне мало того, что я достиг успеха в чем-то одном. Иногда я спрашиваю себя, не одинок ли я в этом мире?
Хобарт взглянул на пачку листов с вопросником, над которым Майкл работал перед тем, как он прервал его.
Но Майклу этого было мало. Доктор Хобарт уже выдохся, но Майкл не мог позволить этому разговору закончится вот так, когда оставалось еще столько неясного.
— Подождите, — неловко заторопился он. — Подождите. Нельзя это так оставлять. Ведь я здесь для того, чтобы пройти классификацию. Я здесь для того, чтобы найти свое место. Вы заставили меня сомневаться, а теперь хотите просто так…
— Вот что интересно, — перебил Майкла Хобарт, заговорив тихо, словно с самим собой, и вероятно не расслышав за своими мыслями последних слов Майкла. — Среди документов пришельцев нет никаких записей о том, что в их обществе встречается подобное. Возможно, много лет назад такие случаи были, но со временем они искоренили сомневающихся среди своего народа, вывели чистую расу. Но ведь и среди людей такие встречаются нечасто, вот в чем дело.
Хобарт повернулся к Майклу Вайерману. Его взгляд был ищущим, задумчивым, немного печальным.
— У меня нет уверенности по поводу вас, Вайерман. Человек, неспособный слиться с обществом, по логике вещей уходит на дно и в лучшем случае становится бесполезным паразитом. Но иногда наступают такие периоды, когда люди подобного сорта все-таки находят себе место и поднимаются. Бывают исключительные ситуации. Конечно, все зависит от самого человека или от среды, в которой он оказывается. Иногда цепочка вовлеченных людей бывает очень длинной. Так сразу я ничего не могу сказать. Компьютер и опросник тут бессильны. Тесты не могут оценить нечто такое, что имеет отношение к основам их самих.
— Так что с тестами, доктор? — спросил Майкл, охваченный страхом внезапного предчувствия.
— Вы провалились, Вайерман, — тусклым голосом ответил Хобарт. — По всем статьям. Судя по вашим ответам, вас невозможно классифицировать ни в какую область. Вы даже близко ни к чему не стоите. Это было ясно с самого начала. Уверен, что вы и сами догадывались. Вы пытались давить на меня, потому что чувствовали, чем все кончится. Вы пытались обмануть машину. Вы сражались с первой минуты до последней, до тех пор пока не впали в бессильную ярость. Нет, вы не хотите стать одним из нас по велению сердца — вы все холодно рассчитали, вы решили, что должны это сделать.
— Вы хотите сказать, что я пытаюсь насильно втиснуться в?..
— Вот именно, Вайерман.
Хобарт покачал головой.
— А разве это не так? Сознайтесь, ведь вы так думали.
Он вгляделся в лицо Майкла.
— Да, похоже, что не думали. Послушайте — я не знаю, кто вы таков на самом деле. Возможно вы искренне хотите найти подходящую нишу для себя — но у нас нет ничего для вас. У вас необыкновенно развитый интеллект, выше среднего уровня — совершенно нетривиальный ум, между нами говоря — но это все, что я вам могу сегодня сообщить, это единственный позитивный результат сегодняшних упражнений. Компьютер говорит, что во всех областях труда у вас одинаково низкие показатели. Вы станете палкой в колесе любого дела, в котором попытаетесь попробовать себя… однако мир полон людей,