если же оно не остановится, а изъятие будет происходить все время, то в конечной величине окажется бесконечное множество равных конечных [частей], что невозможно» (там же, 187Ь 25–35).
Мы подчеркнули то утверждение Аристотеля, которое находится в прямом противоречии с положением Анаксагора об относительности большого и малого и о безграничной делимости. Аристотель не считает возможным представить себе смесь воды и мяса иначе, как в виде смеси конечных (хотя бы и очень малых) частичек чистой воды и чистого мяса. Между тем таких чистых частичек, по теории Анаксагора, как раз и не может быть. Согласно этой теории, единственное, о чем можно было бы говорить, — это об отделении от смеси таких ее частей, которые содержат относительно большие доли мяса. При таком отделении концентрация мяса в остатке будет все время понижаться. Но она никогда не может стать равной нулю, ибо в оставшейся части смеси всегда будет находиться какая-то — пусть очень малая — концентрация мяса. Процесс разделения мяса и воды не сможет поэтому никогда закончиться; в лучшем случае он будет эквивалентен асимптотическому приближению остатка смеси к чистой воде.
Теория материи Анаксагора была хорошо продуманной и логически безупречной теорией. Однако из нее следовали выводы, которые казались весьма парадоксальными и не могли получить универсального признания ни в V в., ни в более позднее время. Опираясь на свою интуицию естество испытателя, Аристотель чувствовал, что реальное вещество не мажет быть делимо до бесконечности и что строгое применение тезиса об относительности большого и малого должно было в конечном счете привести к противоречию с данными науки. Тезис об относительности большого и малого отрицал иерархию в строении вещества, признание которой лежит в основе всякой атомистики и которая нашла подтверждение в ходе дальнейшего развития естественных наук. Аристотель отрицал атомистику, но тем не менее понимал, что такая иерархия должна существовать; в противном случае надо было бы допустить, что могут существовать животные и растения любой величины или малости. Теория Анаксагора не исключала такой возможности, хотя в своем сочинении Анаксагор об этом, по-видимому, не говорил.
Таким образом, критика теории Анаксагора Аристотелем базировалась не на непонимании этой теории (мы видим, что Аристотель очень хорошо ее понимал), а на принципиальном неприятии некоторых основных ее положений.
Заметим, что хотя Аристотель и называет «существующие вещи» Анаксагор а подобочастными (добавляя к ним еще противоположности), но в дальнейшем изложении теории Клазоменца он нигде не говорит о подобочастности в смысле принципа или специального положения этой теории. Что означает утверждение, что вещество, по Анаксагору, состоит из подобочастных? Только то, что если бы можно было выделить из анаксагоровской смеси ее элементарные компоненты («существующие вещи»), то каждый из этих компонентов оказался бы физически однородным, т. е. (по Аристотелю) подобочастным. Однако все дело в том, что (по Анаксагору) такое выделение невозможно в силу принципа универсальной смеси, поэтому к реальным вещам понятие аристотелевской подобочастности принципиально неприменимо.
Тем не менее многие интерпретаторы теории Анаксагора, как в древности, так и в Новое время, писали о подобочастности как о фундаментальном принципе этой теории. Из древних к ним относится Лукреций Кар, которого мы уже цитировали в предыдущей главе в связи с космогоническим принципом «Подобное стремится к подобному». У Лукреция свойство сходных предметов стремиться друг к другу именуется «гомеомерией».
На самом деле о «гомеомерии» (или о подобочастности) можно было бы здесь говорить только в том случае, если бы частички костей и мышц, капельки крови и крупицы золота, о которых пишет Лукреций, состояли из чистого, несмешанного вещества костей и мышц, из чистой крови и чистого золота. Но мы знаем на основании принципа универсальной смеси, что, по Анаксагору, каждая кровинка и каждая крупица золота включают в себя все «существующие вещи» и являются поэтому бесконечно сложными образованиями. Они воспринимаются нашими органами чувств как кровь или как золото только потому, что эти вещества оказываются в этих частичках преобладающими. Если же мы будем делить эти частицы дальше, то в конце концов мы получим из них и такие более мелкие частички, которые уже не будут ни кровью, ни золотом, а обнаружат иные свойства — в зависимости от того, какие элементарные вещества в них будут преобладать. К подобочастности это не имеет никакого отношения.
Аналогичную ошибку допускают и современные исследователи. Так, известный английский ученый- филолог Ф. Корнфорд пишет в своей статье о теории материи Анаксагора буквально следующее: «Теория материй Анаксагора… основывается на двух принципах, которые представляются явно противоречащими один другому. Один из них — это принцип гомеомеричности. Природные вещества, такие, как кусок золота, состоят из частей, которые подобны целому и друг другу — каждая из них есть золото и ничего больше. Другой принцип — „во всем имеется часть всего“, понимаемый в том смысле, что частица золота (как и любого другого вещества), не содержа ничего, кроме золота, в то же время содержит порции всех других веществ, встречающихся в мире. Анаксагор не мог выдвинуть теорию, которая просто состоит из этого противоречия, — если только он не был крайне бестолков. Одно из этих положений должно быть переинтерпретировано таким образом, чтобы его можно было согласовать с другим. Некоторые критики подвергают нападкам одно из них, другие — другое; некоторые стремятся преобразовать оба» (42, 16).
И затем Корнфорд развивает свою интерпретацию, которая в целях сохранения принципа гомеомеричности по сути дела отвергает принцип универсальной смеси, невзирая на то что он зафиксирован в ряде фрагментов самого Анаксагора и подтвержден, как мы видели выше, Аристотелем. Утверждений подобных тому, что реальный кусок золота состоит только из золота и ничего больше в себе не содержит, мы не найдем ни у Анаксагора, ни у Аристотеля (в его изложении теории Анаксагора). Корнфорд, по- видимому, оказался и данном случае под влиянием указанного места из поэмы Лукреция, сделав из него совершенно неправильные выводы. Поэтому его интерпретацию можно отбросить с ходу, даже не вникая в ее детали.
Странным образом ошибку, допущенную Корнфордом, повторяют в том или ином виде и другие исследователи. Одним из них является профессор Манчестерского университета Г. Керферд, опубликовавший в 1969 г. интересную статью «Анаксагор и понятие материи у Аристотеля» (см. 52). В этой статье формулируются пять принципов теории материи Анаксагора, именуемые следующим образом:
1. Принцип невозникновения (который мы выше назвали принципом сохранения материи).
2. Принцип безграничной делимости (в формулировке Керферда объединенный с положением об относительности большого и малого).
3. Принцип универсальной смеси.
4. Принцип преобладания.
5. Принцип гомеомеричности.
Первые четыре принципа не могут вызвать никаких возражений. Более того, в ходе нашего изложения мы частично использовали классификацию Керферда, о чем свидетельствуют наименования некоторых принципов, совпадающие с наименованиями, предложенными английским автором. Сомнения вызывает лишь пятый принцип («принцип гомеомеричности»), которого, как мы утверждаем, у Анаксагора не было и который формулируется Керфердом следующим образом: «Вещи состоят из частей, которые подобны одна другой, а также подобны целому. Эти части суть элементы, из которых состоят вещи и которые Аристотель называет подобочастными. Такого учения не содержится ни в одном из дошедших до нас фрагментов книги Анаксагора, и вполне возможно, что сам он никогда не пользовался термином гомеомерии, который был техническим аристотелевским выражением. Но такое понимание неоднократно и усиленно приписывается Анаксагору как Аристотелем, так и Симпликием» (52, 131).
Далее Керферд приводит ссылки: Аристотель. «Физика» 187а 23, «О небе» 302а 28, «Метафизика» 984a 11; Симпликий. «Комм. к Физике» 460,4; Лукреций I 830. О Лукреции уже было сказано выше. Что же касается указываемых Керфердом мест из Аристотеля и Симпликия, то в них везде говорится только о том, что Анаксагор принимает в качестве своих первоначал (или элементов) подобочастные вещества. Никакого другого принципа подобочастности ни Аристотель, ни Симпликий не указывают. Да и то, что сам Керферд называет учением о гомеомеричности, сводится к тому, что те «части», из которых, по Анаксагору, состоят вещи, будут обладать свойством подобочастности (т. е., попросту говоря, будут качественно однородными), если выделить их в чистом виде. Но так как такого выделения произвести невозможно, то говорить об этом учении, как об особом принципе теории Анаксагора, представляется беспредметным (тем более что у самого Анаксагора учение о гомеомерии нигде не фигурирует).
Однако, будучи, по-видимому, загипнотизирован термином «гомеомерии», Керферд пытается показать,
