Гиллель, пришедший из Вавилона в Иерусалим на 36 лет ранее Иисуса Христа, бедный и кроткий, увенчан странной легендой.
Прийдя однажды в Иерусалим, усталый и окоченелый, он, умирающий, был возвращен к жизни, несмотря на то, что был субботний день.
Гиллель вскоре приобрел всеобщее расположение, а позже искательство, вследствие изысканности его речи, остроумия рассуждений, пленительного голоса и скромности манер. Ничем нельзя было вызвать в нем гнев: он осуждал только торговцев; он допускал Тору только в виде познания: он ничем не дорожил – не имея ни имущества, ни семьи – кроме учения.
Он говорил, что весь закон сводится к одному: «Не делай другому того, чего не желаешь, чтобы делали тебе». Влияние его быстро росло; его избрали начальником Синедриона 1.
Скажут, что Иисус Христос подражал Гиллелю. Привычка не доискиваться тайной стороны истории привела к большим заблуждениям.
Некоторые книги посвящения указывают на тайну этого сошествия с неба на белую расу.
Между ними первое место занимает сочинение Василия Валентина: «Pistis Sophia» 2, через которое мы получили некоторые разъяснения.
1 Marius Fontanes, «Le Christianisme», стр. 206.
2 Переводе Коптского Амелино; «Cletae I'Ameef deson Salut d'apres Pistis Sophia» par Papus.
Влияние Зороастра. – Один.
Мы видели медленное установление предания белой расы, ее заимствования у прежних рас, своеобразную жизнь, привитую ей Христом, и однако памятник, им воздвигнутый, обрисовывается с большим трудом и лишь вчерне.
Едва только христианство принялось за дело в Риме, как разрушительный поток варваров ворвался в империю, отбрасывая на восток всякое научное знание, чтобы по-своему лучше приспособиться к преданиям веры. Варвары эти были наши предки, дикие потомки необузданных кельтов, которые не искали знания в Индии или Египте, но знание само к ним простерло одну их своих ветвей.
Один из посвященных Зороастрова предания – Один или Фрига – открыл кельтам истину далеких святилищ и применил откровение к понятиям своих грубых учеников.
Фрига был последователем Зороастра; кроме того, он знал все предания халдеев и греков, что неоспоримо доказывают введенные им в Скандинавии учреждения. Он был также посвящен в Мистерии Митры (F, d'Olivet «Hist. philosoph.», стр. 45).
Можно бы думать, по отдаленности времени, что предание, принесенное Одином, имело мало влияния на нашу расу, однако подобное мнение уничтожается исследованиями, доказывающими, насколько англосаксонские племена еще проникнуты этим откровением, которое в последние годы было высоко прославлено гением Вагнера.
Сделанные Одином изменения в древней религии кельтов были незначительны. Самое главное, была замена Тевтада – великого предка кельтов – высшим Богом Вод или Гот, от которого впоследствии получило свое название все племя Готов (Я часто говорил об этом имени. Надо заметить, что оно прилагается у Индусов к планете Меркурий и к среде, точно так же, как и на севере Европы; но здесь оно более постоянно, как обозначающее Высочайшее Существо; а в Индостане оно давалось преимущественно божественным Посланникам и Пророкам. Это же са-моэ имя, произносимое God или Goth, осталось в качестве имени Бога в большей части северных наречий, несмотря на перемену религии и утверждение Христианства.»
«Оно смешалось со словом Gut, которое значит добрый, но эти два слова происходят не от одного корня. Имя Бога God или Goth происходит от Атлантического Whod – вечность; а слово Gut или Good – добрый, от кельтского Gut – горло. Отсюда Gust, французское Gout – вкус.» (F. d'Olivet))
Это было же то самое, что Зороастр называл: Временем без границ, Великою Вечностью – индусский Бодх, которого почитали при Раме во всей Азии. От имен высшего Бога «Wod». называемого также Мировым Отцом, Богом живым, Создателем мира, – Фрига получил свое имя Водан, из которого мы сделали Один, т.е. божественный.Скандинавское законодательство, чрезвычайно мудро составленное, представляет соединение учения Зороастра с древне-кельтским. В мифологию введен был гений зла, под именем Локе (То есть, заключенный, сжатый, мрачный. Заметим, что скандинавы, посвящая Локе Субботу, ассимилировали гения зла с Сатурном), что означает в точном переводе – Ариман. Один дал роду человеческому предка Бор и продолжал приписывать воинской доблести верх добродетели. Он положительно доказывал, что только герои будут наслаждаться в Валгалле небесным блаженством (F. d'Oiivet, «Hist, philos.», стр. 47.).
Прежде чем перейти к другому отделу, скажем несколько слов об Аполлонии.
В то время как в Иудее готова была возникнуть вполне гуманная религия, а в Скандинавии установилось учение жестокое, способствовавшее благоприятному ее распространению, в Римской Империи человек, с громадной силой воли, проповедовал, что жизнь есть бремя и наказание, тяжелое состояние между рождением и смертью.
Этот ревностный проповедник был Аполлоний, следовавший в учении Пифагора тому, что в нем было наиболее положительным (Там же, || том, стр. 56).
Арабы.
Поток варваров поглотил Римскую Империю, и доминирующее влияние на интеллектуальную жизнь общества стал оказывать Константинополь. Необходимо было сохранить эту цивилизацию.
Чистое зерно христианства нуждалось в уединении, для образования первых почек: когда почки эти окрепли, потребовалось, чтобы новый поток чистого созерцания, мистицизма соединился со старым умственным верованием. И это исполнили арабы. Сперва они внесли на Запад египто-греческие традиции, временно исчезнувшие, и таким образом проявляется первая искра христианского учения. Потом, в свою очередь, христиане бросаются к Иерусалиму, надеясь возвратить родине расы землю, облитую кровью Христа; но там они находят древнее посвящение, с его испытаниями и последовательным просвещением. Отправляясь крестоносцами, они в большинстве возвращались тамплиерами и снова вносили в расу тайны гностики и каббалы.
Арабы – хранители рационального течения, тогда как христианам это было не под силу. Позже арабы служили барьером, задерживавшим вторжение Азии. Они принудили христиан остаться в Европе, стране, предназначенной Провидением для их развития, и из которой они порывались уйти.
Иисус Христос наследовал вдохновение Моисея, Магомет наследовал вдохновение Моисея и Иисуса Христа, и признавал оба учения божественными: но он находил, что последователи Моисея отклонились от его устава; а христиане не вполне поняли Учителя. Поэтому он восстановил единство Бога, согласно атлантской традиции, полученной иудеями, и соединил всю религию в словах: «Нет Бога, кроме Бога, а Магомет – пророк Его». Кроме того, он твердо стоял за бессмертие души и догмат наказания и награждения в будущей жизни, согласно порокам и добродетели людей (F, d'Olivet «Hist. philos.»,|| том, стр. 78).
«О, если бы ученые имели веру и страх Божий, мы бы скрыли их грехи и дали им наслаждение в раю. Если бы они следовали учению евангелиа, данного им Спасителем, они наслаждались бы богатством, находящимся под ногами и над головой. Многие между ними поступают правдиво, но поступки большинства людей отвратительны». (Коран, гл. V, 70).
«Верующие в Бога евреи, саддукеи и христиане, надеющиеся на последний день, будучи добродетельными, могут быть свободны от страха и печали». (Там же, стр. 73).
Итак, читатели видели, что влияние арабов произвело умственное пробуждение кельтской .расы, но, если бы христианство, в течение долгого времени, не образовывало кельтскую душу, то пробуждение сделалось бы невозможным.
Несколько слов о восточных преданиях.
Посвященные, просвещавшие Восток, неоднократно возобновляли, при посредстве миссионеров или письменно, связи, установленные Рамом. В Ассирии, Халдее, Египте и Александрии, во время появления в ней христианства, – миссии, посылаемые из «центра» Востока, входили в сношения с белыми. Со времени завоевания Индии христианами, сношения сделались теснее, и мы уже видели в первых главах, каким образом побежденные пытались причислить победителей к циклам Востока, тогда как наша раса имеет собственные циклы эволюции, по времени и пространству противоположные индийским.
Описание всех откровений, имевших место на Востоке со времен Рама, заняло бы очень много места.
