И теперь я не знаю, правда ли то, что знают все…
Смотрю на цветные камушки в моем стакане и думаю о том, что где-то обязательно должен быть стакан воды, оживляющий все. Я думаю о том, что жив каждый ушедший год, что все прошлые дни — это морские камушки, а время — море…
Так мне думается, и я не хочу никому говорить «прощай», а только— «до свиданья!».
«До свиданья» — всему прекрасному, что живет на свете.
Кто знает, где и когда мы сами снова заживем, возродимся?
Воробушки
Серые воробушки сидят на голой ветке дерева, и кажется, что на ветке — листья.
Если зима неизбежна, пусть она приходит так. Пусть взамен каждого опавшего листка на ветку сядет воробушек.
Пусть так и приходит зима, если уж ей непременно надо прийти.
Лес
Под моим окном разговаривают друг с другом два человека. У каждого из них на плече — елка. Ветви елок переплелись и тоже разговаривают друг с другом.
Мне не слышно, о чем беседуют люди.
Я не слышу, о чем беседуют елки. Но почему-то мне кажется, что одна елка говорит другой:
— В моих ветках еще слышен шум леса. Зимний лес, летний лес…
— Лес… — вздыхает вторая.
— Лес… — откликается первая ель.
И мне хочется, чтобы люди не расставались друг с другом, чтобы человек жил рядом с человеком, елка — с елкой, и чтобы никто не вздыхал в тоске: «Лес…»
Бумажный кораблик
В луже, оставшейся после дождя, плавает кораблик, сделанный ив тетрадного листка. Я был свидетелем многих крушений, и мне страшно за этот кораблик.
— На помощь, на помощь, на помощь, корабль перевозит матерей с детьми! — тревожно выкрикивает какой-то мальчишка. Остальные кидают в воду камни, вызывая волнение, шторм.
— Корабль заблудился в тумане, мне ничего не видно, прожектора уже не помогают, — отвечает один из мальчишек, и они начинают подкидывать в воздух зажженные спички. Спички падают в воду, гаснут, шипя, и плывут по воде. Кораблик накренился, и я вижу написанную на его боку и уже почти размытую арифметическую задачу, которую много лет назад я так и не смог решить.
Мне обидно и грустно — за кораблик и нерешенную задачу. Но стоящая рядом девчушка удивленно говорит мне:
— Дядя, вы не верьте — там никого нет, честное слово, никого нет.
И я улыбаюсь ребенку, который и не подозревает, как драгоценен груз бумажного кораблика, как дорог этот груз, который называется детством.
Сердце
Дети лепили снежную бабу, и, когда все было уже готово, мальчик с веснушками на лице сказал, шмыгнув носом:
— А сердце? Без сердца снежный человек не сможет жить.
Все с ним согласились, и оживленная работа приостановилась. Самые маленькие, которые подносили снег, беспомощно затоптались на месте.
— Нужно горячее сердце, а то ночью снежный человек замерзнет. И еще нужно, чтоб сердце было доброе, тогда он нас сразу полюбит и будет рассказывать нам сказки, — сказал мальчик, у которого только что прорезались два передних зуба, и все с ним тут же согласились, потому что он учился во втором классе.
— Ну, скорей принесите сердце, — сказал он детям.
Ребята рассыпались кто куда. Первой вернулась маленькая, очень маленькая Нуник. Она шла осторожно, крепко зажав что-то в кулачке. Нуник не ходила домой, постояла немного на лестнице в подъезде и вернулась.
— Что у тебя в руке? — спросил второклассник.
— Сердце.
— А ну-ка покажи.
Нуник разжала кулачок. На ладони ничего не было, но мальчик понял, что в этом маленьком кулаке действительно бьется самое красивое сердце, самое хорошее, самое горячее. Он бережно взял у Нуник сердце и вложил в грудь снежного человека. Нуник гордо встала рядом с второклассником, и они принялись вместе ждать.
Потом появилась Арпик с первого этажа.
— У тебя что? — спросил второклассник.
Арпик достала из кармана кусочек свинца и протянула мальчику.
— ???
— Во время войны это достали из папиного сердца.
— Хорошо, — понимающе кивнул мальчик, укладывая новое сердце рядом с Нуникниым.
Теперь они ждали втроем.
Из подъезда выскочил веснушчатый мальчик.
— Бери, — сказал он запыхавшись, протягивая сердце — подушечку для иголок. Пальцы у него были в крови.
— Почему на сердце кровь?
— Это иголки искололи сердце.
— Ничего, — успокоил его второклассник, и снежный человек получил еще одно сердце.
Последней пришла пятилетняя Арус. Ее пришлось дольше ждать, потому что она жила на четвертом этаже и спускалась по лестнице очень осторожно.
Она принесла маленькую гуттаперчевую куклу.
— Это Анаит, она мне рассказывает сказки и очень любит всех детей, — сказала она, отдавая куклу.
— Я ее знаю, — сказал второклассник, — она к нам вчера приходила.
Арус удивленно посмотрела на куклу:
— Когда это ты успела, шалунья? — Она приложила ухо к лицу куклы, чтоб услышать, что она ответит, и повторила за нее: — Говорит, что я в это время была в школе.
