— Почему именно я?
— Кроме вас, еще двое. И, к тому же, как я сказал, думаю, эксперты ошиблись.
— Что за эксперименты? Космос? Нанотехнологии?
— Я же сказал… Вы имеете полное право в любой момент отказаться… Что вам, кстати, весьма и весьма советую…
Потрогав пластиковый ошейник, я нахально заглянул в его стальные глаза и, ехидно улыбнувшись, ласково проворковал:
— Ну почему же? Коль такая честь… Я согласен…
— Так и знал! — недовольно проворчал Алекс, протягивая лист. — Распишитесь о предварительном согласии. Но, Андре, прошу вас, внимательно прочитайте последние строки. Любая попытка побега автоматически удваивает срок заключения.
Так я угодил в Темпоральный центр, в секретный проект Хроникона – прикладной альтернативной истории.
Если б я только знал, во что ввязываюсь, то, пожалуй, прислушался бы к мудрому совету Фрая. И еще тогда улетел бы на Марс. Хотя, кто знает? Не зря говорят: все, что случается – к лучшему! Здесь я познакомился с малышкой Жаклин. Она входила в состав группы из семи человек, проводивших мою подготовку. И, честно говоря, преуспела больше всех…
Ох уж мне эти мерцающие серебром в полумраке контуры губ и сосков… светящиеся кончики ресниц, страстные объятья и сладостные мгновения…
А может, все же – служебный долг! Тьфу ты! Да когда же я, наконец, избавлюсь от сомнений? Так и до паранойи не далеко. Сколько ей все-таки лет? Двадцать пять? Сорок?
Одно знаю точно – спрашивать не стоит! Улыбка, покрывшись льдом, превратится в насмешку. Любовь, просочившись песком меж пальцев, обернется тоской…
Флэшка мягко вошла в гнездо. Дистанционкой отрегулировал размер экрана. Откинулся на поднятую спинку дивана. Море на стенах послушно уступило место залу дискуссий.
В большой комнате в мягких креслах сидели полтора десятка спецов Хроникона.
— Темпоральная флюктуация сходит на нет за полтора-два хрониоцикла. Закон Гофмана-Мебиуса пока еще никто не опроверг. Все полученные данные его только подтверждают! — самодовольно, тоном, исключающим всякие сомнения, вещал похожий на мифического мясника с красной, покрытой мелкими бусинками пота рожей Сноб.
Кличка, которой 'наградили' его коллеги, как нельзя более отвечала сути профессора Гальбано Фридренсона – одного из руководителей секретного проекта.
— Да нет же, — ехидно улыбаясь, возражал ему Козлобородый Сатир. — Просто до сих пор неверно выбирали критические точки. И всего-то… Было бы по-иному – то о какой прикладной альтернативной истории могла идти речь. Тогда мы, просто-напросто, проедаем деньги налогоплательщиков. Ведь проект Хроникона стоит миллиарды. Сами знаете, кое-что выудить нам все же удалось.
— И вы, коллега, хотите сказать, что нашли Истинную Критическую Точку? — задохнулся в священном негодовании Сноб. — Ну, чего молчите?
— А я и не молчу! Да, нашел! Представьте себе, нашел! Завидно, небось?
— Три ха-ха! Да вы уморили не только меня, а весь ученый совет. Поглядите-ка, все кругом хохочут…
На лицах остальных не было и тени веселости: кто-то хмурился, кто-то равнодушно зевал, кто-то лихорадочно просчитывал осенившую только что идею на карманном компьютере.
Не найдя поддержки в зале, Сноб и вовсе разозлился. На лице проступили фиолетовые пятна.
— Ну, хорошо! Я вас проучу раз и навсегда! Составляйте смету, я поддержу… Но не приведи Господь…
Сатир (он же профессор Станислав Тировски) довольно ухмыльнулся. Тем или иным путем, он своего добился…
Отключив экран, я задумался. Прикрыл глаза…
Значит – в путь… Хотя путешествием весь этот кошмарный бред свихнувшегося Хроникона назвать сложно.
Проектировал и добрых три десятка лет его строил гениальный Виктор Ранини, лауреат всяческих премий. При этом он сделал три эпохальных, перевернувших вверх тормашками научную мысль, открытия и десяток вытекающих из них частных. Перешерстил кибернетику, квантовую механику, теорию единого временного и пространственного поля да еще чего-то там и вовсе несусветного. Черти его б подрали! Хотя, в конце концов, так и случилось. Но до того он успел соорудить в Темпоральном центре на глубине трехсот метров под землей свой Хроникон – суперкомпьютер размером со стотысячный стадион.
Похоже, Виктор и сам представлял весьма туманно, как тот работает. Хотя теоретически вроде все было изложено на бумаге, подтверждено и доказано. Но практические результаты в предполагаемые постулаты вкладывались весьма плохо. Меняя ход истории в так называемых 'критических точках', Виктор получал новые альтернативные реальности. Однако в своем развитии в течение двух хрониоциклов флюктуации (отличия) постепенно затихали, сходили на нет. Так был открыт закон Гофмана-Мебиуса, о котором так страстно спорили Сноб и Козлобородый.
Вы наверняка хотите спросить: причем же здесь моя скромная персона?
Да притом, что в эти реальности нужно кого-то отправлять. Пусть бренное тело в блоке жизнеобеспечения на старушке Земле, а сознание бродит в непредсказуемой дали. Мало того – обрастает там плотью. Да и вообще, пока никто толком не знает, что там происходит. Многие, в том числе и сам Виктор, из зазеркалья так и не вернулись. Как ни странно, однако и эскулапы от медицины оказались тоже бессильны. В один прекрасный миг, без видимой на то причины, сердца останавливались. И ни одно из них запустить не удалось.
Желающих попутешествовать становилось все меньше. Тогда-то и вспомнили о заключенных.
Так сказать, альтернативный дистрикс. В обмен на радиоактивные рудники Марса. Вот и выбирай из двух зол меньшее. Предлагали далеко не всем – требовался высокий интеллектуальный индекс, психологическая стабильность, крепкое здоровье. К тому же далеко не каждого признавал его величество Хроникон. По необъяснимым причинам после смерти Виктора эксперименты все чаще завершались ничем. Компьютер отказывался работать. Узнал все это я от малышки Жаклин, так сказать, 'по-секрету'. Мою первую попытку зачли как позитивную. Проникновение удалось – информация была, но альтернативная реальность не возникла. Сам я тоже мало что помнил. Говорят, это вполне нормальная реакция мозга – темпоральный шок. Дальше будет легче, и воспоминания останутся. Если, конечно, вернусь из неведомого мира, нареченного с легкой руки Виктора 'зазеркальем'.
После просмотра флэшки стало ясно, зачем всю последнюю неделю меня пичкали историей востока Европы начала восемнадцатого века. Украинским, российским, польским, турецким и напрочь исчезнувшим татарским. Даже во сне не давали покоя. А Козлобородый Сатир настолько обнаглел, что заявил:
— Андре, может, ты не знаешь, но в твоей крови тридцать восемь процентов славянской, а из них почти двадцать пять – украинской. У них даже имя такое есть – Андрей. Не веришь, покажу компьютерную выкладку родословной. Да тебе сам Бог велел…
Во нахал! Посылает к черту в зубы и под это подводит теоретическую базу. Да еще твердит о Боге. Одно слово – профессор… Хорошо, хоть последнюю ночь не трогали… Дали провести с Жаклин… Странно… Странно…
Неужели сегодня?..
От недоброго предчувствия засосало под ложечкой и пересохло во рту. К превеликому сожалению, я не ошибся. Но прежде чем попасть в паутину злобного монстра Хроникона, меня добрый час прессовал Козлобородый.
— Еще раз прошу вас, 'коллега', запомнить: предыдущий опыт гласит: грубое вмешательство недопустимо – вместо альтернативной реальности возникает пространственно-временной коллапс. Именно в таких ситуациях гибли ваши предшественники.
Скажем, в конкретном случае, чтобы в Полтавской битве победил царь Петр, и возникла альтернативная реальность, нельзя банально прикончить Карла ХII.
— А на самом деле победил-то кто? — желая позлить Сатира, прикинулся дурачком.
