Сноб, Козлобородый и Хроникон.
А может, я и в самом деле рехнулся? И все это игра моего больного воображения?..
Нос лодки ударился о деревянный мосток. От неожиданности я больно стукнулся коленкой о борт и обиженно засопел.
Глянул на Омелька – тот ехидно улыбался. Видать, подстроил специально. Теперь доволен…
На мостке все, кроме меня, одели сплетенные из соломы лапти. Я же шагал босиком, неся на плече корзину с рыбой.
Тропинка, извиваясь, ползла на холм. За ним вновь низина, по которой в беспорядке рассыпались с полсотни глинобитных, накрытых камышом хибарок.
Вопросительно глянул на Овсия.
При виде села его взгляд потеплел. Хитро прищурившись, он подарил мне беззубую улыбку:
— Вон моя хата, край села… Нам туда…
Вскоре Омелько с Грицем, забрав половину улова, зашагали по тропинке вниз, а мы с дедом свернули к покосившейся хате.
— Ты, дурныку, пока моей бабе на очи не кажись. Пускай чуть пообвыкнет. Заночуешь… в хлеву…. или вон там, под копной. — Прихлопнув надоедливо жужжащего над ухом комара и немного помолчав, добавил: – Подожди чуток, хлебца вынесу и одежонку какую… а дальше поглядим… Даст Бог утро – даст и жито…
Что такое жито – я толком не представлял, наверное, что-то хорошее.
Овсий норов своей половины, похоже, знал неплохо. Услышав крики из-за закрытой двери: 'Сам ты старый дурак!.. Убогих нам еще не хватало… Сами едва-едва…' – я поспешил ретироваться за невысокий, сплетенный из соломы или камыша заборчик.
Вскоре появился и дед. Во рту у него едко дымила глиняная трубка, а в седых усах играла все та же хитроватая улыбка.
— Не так страшен черт, как его малюют! — беззлобно фыркнул он. Похоже, крики жены его особо не впечатлили.
— Спрятался за забор? Да не бойся! Пошумит маленько, да и утихомирится. Моя Палажка добрая… Сама станет подкармливать…. а потом и вовсе привыкнет. На вот, бери, что Бог послал!
В моей руке оказался далеко не первой чистоты сухарь.
— …еще пару яблок и шкурынку держи, под бок себе бросишь. Рассветет – приходи, работа найдется. Еще полсела сбежится поглазеть…
Оставшись в одиночестве, на мгновение опешил. Что делать дальше?
Но быстро сообразил, что кондиционера с морским ароматом, как и живых обоев с бегущими волнами на сегодня не предвидится – разве что хлев или 'копыця'. Контрастного душа с воздушным вибромассажем тоже ожидать не приходится, как и апельсинового сока. А потому, зажав в руке заплесневелый сухарь и пару зеленоватых яблок, накинув на плечо овчинную 'шкурынку', побрел обратно к реке.
Вот бы сюда на несколько деньков Козлобородого… Проверить, так сказать, теорию на практике… Да и малышку Жаклин для общего развития не мешало бы…
Но в 'гостях' у предков оказался именно я. И создавать альтернативную реальность предстояло тоже мне. Тут хотя бы для начала самому копыта не откинуть, немного пообтереться. А уже потом…. потом можно о чем-то другом подумать… Нужно разобраться в себе. Еще толком не знаю, что могу, а что нет…
Споткнувшись в полумраке о невидимую кочку, грохнулся наземь и разодрал до крови локоть. Утер пальцем… Попробовал на вкус – соленая…
Ругаясь, проклиная, на чем свет стоит профессуру, заславшую к черту на рога, Хроникон и далеких предков впридачу, уже более осторожно стал подниматься на холм.
Как мне показалось, вышедшая из-за тучки рогатая Луна ехидно хихикала мне вслед…
Ну, ничего! Еще посмотрим – кто кого! Вот возьму и полечу. Мне втолковывали, что теоретически здесь смогу все, во что поверит мозг.
Неловко подпрыгнув, замахал руками словно крыльями. Да, видать, выросли они коротковаты. А может, мозг просто не верил в подобное святотатство.
Подпрыгнув еще пару раз, окончательно убедился в бесперспективности своей затеи.
Горько рассмеялся: 'Дурнык', он и есть 'дурнык'. Глянул бы кто со стороны… Тоже мне – орел нашелся…'
Но сдаваться на милость судьбы, которую здесь как будто должен писать я, не собирался.
Так уж сразу и летать! Нужно начать с чего-нибудь маленького, простенького, а уже потом ставить высокие цели.
Вот хотя бы ночное зрение.
Люди видят в темноте по-разному – одни лучше, другие хуже. Все зависит от функционального состояния клеток световосприятия. Где-то читал, что бойцы спецотрядов с помощью нанотехнологов обрели помимо ночного и тепловое зрение. Вот бы и мне… Пусть не столь круто, но что-то в таком роде.
Я всегда ночью видел лучше других… — незаметно начал обработку недоверчивого мозга… — а здесь и вовсе вижу ночью, как днем… Ну, почти как днем. И нет в этом ничего удивительного. Так было всегда – просто не обращал внимания… Не пользовался, так сказать. Ведь телепатия и необычная для человека сила уже проявились. А это куда удивительней, чем какое-то ночное зрение. Так, мелочевка!
'Ну, вот и только-то!' – победоносно ухмыльнулся, оглядывая мир прозревшими глазами.
Но с прочими 'чудесами' пришлось погодить. На мои эксперименты обидевшийся мозг ответил головной болью.
Тем временем вышел к ночной реке. Сразу пахнуло свежестью и прохладой.
Для начала 'полюбовался' в зеркальной глади своим отражением. Но и его хватило для неутешительных выводов: бугай с бритой головой в коротких штанах и рубахе, перемазанной дорожной пылью и кровью из разбитого локтя больше чем на деревенского 'дурныка' никак не тянул.
'…А может, оно и к лучшему…' – успокоил себя. — Успею еще, и покрасоваться…' Скинув холстину, не спеша, зашел в парную ночную воду. Плеснул в лицо, на плечи, грудь… Малюсенькие рыбки, собравшись стайкой у ног, игриво щипали за волоски.
Нырнул. Немного проплыл. Лег на спину, закрыв глаза, расслабился. Вода смывала дурное настроение и усталость, словно грязь.
'У меня обязательно все получится! Прочь сомнения и малодушие!'
Размочив в реке сухарь, 'поужинал' на берегу. Место ничем не хуже чем хлев или 'копыця'.
Отойдя немного в сторону, туда, где трава выросла повыше, постелил под спину 'шкурынку' и блаженно растянулся во весь двухметровый рост…
Немного посчитав звезды, сладко зевнул…
Первым проснулся ветерок. Пошумел камышом, стряхивая с созревших головок пух, усеяв им, словно первым снегом, гладь реки. Полюбовавшись, шалунишка остался недоволен – зарябил воды, закачал травы, уронил вниз мириады прозрачных слезинок-росинок. Развеял дымку, змеей вившуюся над рекой. Ощутив в себе силы, метнулся вверх к небесам, где с рассвета щебетали птицы. Погнал откуда-то с запада тучки, быстро заслонившие по-утреннему чистое, еще не раскаленное Солнце.
Я проснулся весь мокрый от выпавшей росы. Поежился от холода, удивленно оглянулся по сторонам. Ну да! В гостях у предков…
Сегодня – смотрины. Плеснул пару пригоршней еще по-ночному теплой воды в лицо. Утерся рукавом.
Глянул на плененное тучами небо. Над самым горизонтом, куда они еще не успели добраться, светила одинокая утренняя Венера, как бы напоминая, что ночь была тихой и звездной. Здесь на ней еще не удосужились построить станцию оповещения солнечных радиоактивных бурь, заплатив за это многими человеческими жизнями, по непонятным причинам до сих пор так и не работающую.
Смахнув бесполезные воспоминания иной реальности, словно запрыгнувшего на руку сине-зеленого кузнечика, зашагал в село.
При дневном свете оно показалось еще меньше и беспорядочней. Домишки беспорядочно рассыпаны,
