европейские и американские берега, бахрома ее прибрежных островов, острова, расположенные в глубине океана, водные магистрали, соединяющие их,-это пустые пространства: человек здесь отсутствует или если изредка и присутствует, то бесполезно'[72].
Ф. Бродель очень точно указал на главный пробел в работе П.Шоню 'Севилья и Атлантика'. В последующих публикациях П. Шоню основным кредо для него стала формула 'люди — количества'. Наиболее характерными в этом отношении являются его книги 'История—социальная наука. Продолжительность, пространство и человек в эпоху нового времени'[73] и 'От истории к взгляду на будущее'[74].
Эти работы П.Шоню представляют собой нечто вроде ретроспективной социометрии. Его исследования не связаны ни определенными хронологическими рамками, ни какими бы то ни было пространственными границами. В поле зрения П.Шоню находится вся ойкумена со времени появления человека и до наших дней. Его цель - представить глобальную структуру земной цивилизации и окинуть взором весь путь, пройденный человечеством, на таком срезе, как взаимодействие человека и природы. В соответствии с этим грандиозным замыслом П.Шоню предпринимает попытку разработать принципиально новые подходы к периодизации всемирной истории. В потоках человеческого времени, считает он, нужно отыскивать главные течения на уровне обширных географических пространств, таких, как христианский мир, Европа, Китай, Атлантика; на уровне наиболее важных сфер человеческой деятельности — экономика, познание и, конечно же, на уровне количества людей и последовательной смены поколений — на всех этих уровнях необходимо находить поворотные моменты, перерывы, наиболее важные модификации. 'Традиционные' подходы, по мнению П.Шоню, являются слишком куцыми для решения подобных проблем. Стоит ли, например, следуя укоренившимся среди историков предрассудкам, оперировать таким понятием, как 'старый режим', когда речь идет об истории нового времени? 'Мы решительно отбрасываем это понятие—говорит П.Шоню. -Привязанное к такому событию, как французская революция, представляющая собой всего лишь второстепенный эпизод в сравнении с теми ориентирами, которые мы предлагаем, понятие 'старый режим' неприемлемо для истории цивилизации, если ее рассматривать в потоке большой продолжительности'[75].
Что же это за поворотные моменты в истории, в сравнении с которыми Великая французская революция, знаменовавшая собой переход от феодализма к капитализму, всего лишь 'второстепенный эпизод'? П.Шоню выделяет четыре момента, поворотное значение которых он считает неоспоримым.
Первый из них П.Шоню связывает с плотностью населения и относит к XIV в., когда эта плотность достигла такого уровня (дословно: 'когда мир стал полным' — monde plein), при котором только и возможен 'горизонтальный рост', или развитие, характеризующееся главным образом расширением осваиваемого человечеством географического пространства. Этот 'горизонтальный рост', по мнению П.Шоню, продолжался до 30-х годов XX в.
Второй поворотный момент в истории человечества приходится, согласно П.Шоню, на 1482— 1565 гг. и связан с разрывом замкнутости в мировом масштабе (desenclavement planétaire) отдельных систем, т.е. мира западного христианства и превосходящего его во много раз мира Азии, Африки и Америки.
Третий поворотный момент (1620-1650 гг.) -это математизация познания природы, или, как говорит П. Шоню, 'революция структуры знания'. Он связан с такими именами, как Декарт, Виет, Ферма, Кеплер, Ньютон.
Четвертый поворотный момент (конец XVIII-начало XIX в.) - это 'взлет' (décollage) экономики и культуры. Он определяется таким уровнем формирования капитала, который обеспечивает ежегодное увеличение валового национального продукта на 10%. Взлет предшествует фазе непрерывного экономического роста. Глубинным фундаментом этого роста, который через одно или несколько опосредован™ влияет на все сферы деятельности, является увеличение населения [76].
Для П. Шоню выделить повороты в истории человечества— значит определить тот момент, когда во всей совокупности различных сфер человеческой деятельности одновременно происходят наиболее глубокие и существенные модификации. Основным критерием определения поворотных моментов в истории он считает соотношение таких факторов, как численность населения, количество пищи, орудий труда, предметов потребления, коммуникаций, объем информации.
Из всех поворотных моментов, по мнению П, Шоню, самыми важными для всего человечества были первый и четвертый.
Для того чтобы дать читателю более полное представление о научном уровне работ П. Шоню, рассмотрим в качестве примера обоснование им первого 'поворотного момента' всемирной истории [77]. Этот поворот, по мнению П. Шоню, не только положил начало всей доиндустриальной современности, но и определил собой 'структурные характеристики системы цивилизации' XIV-XVIII вв. Основные феномены этого поворота таковы. К началу XIV в. на территории западного (католического) христианского мира (немногим более 1 млн. кв. км) плотность населения впервые достигла более 40 человек на 1 кв. км. Правда, начиная с 1320 г., после нескольких эпидемий чумы, и в особенности 'великой чумы' 1348 г., население значительно сократилось, и к 1400 г. в центре Западной Европы оно составляло всего лишь 60% от уровня 1320 г. Несмотря на то что этот уровень был превзойден лишь в XVIII в., поворотным моментом для всего человечества остается начало XIV в., ибо именно в это время началось 'моделирование на многие века' всей системы цивилизации. Самая важная из всей совокупности модификаций, связанных с достижением высокого уровня плотности населения,— это значительное сокращение средних размеров семьи, что объясняется отделением женатых сыновей и более поздними браками - примерно в 25 лет. Окончательным результатом сокращения размеров семьи явился переход от одной системы большая патриархальная семья (la famille lignagere polynucléaire) к другой системе - семья, состоящая из одной супружеской пары (la famille mononucléaire). Это изменение, считает П. Шоню, в очень большой степени определило развитие современной цивилизации. Увеличение плотности населения повлекло за собой и другие модификации, в частности становление торгового капитализма, распространение грамотности. Основной формой связей между людьми стала церковно-приходская община, охватывающая примерно 500 жителей (100—120 дворов). 'Границы' наивысшей плотности населения в XV в. расширились, достигнув юга Испании, Африканского континента, ряда островов Атлантики. С увеличением плотности населения становилась более эффективной система 'коммуникации—информация', что в свою очередь стимулировало ряд микромодификаций: развитие техники судостроения, массовое использование компаса, усовершенствование рулевого устройства судна, увеличение количества мачт, типов парусов и т.п. Все это способствовало исследованию берегов Африки, открытию морского пути в Азию, открытию Америки. Вызванная к жизни 'поворотным моментом' начала XIV в. структура цивилизации, которая оставалась господствующей до начала XIX в., характеризуется, согласно П. Шоню, следующими основными элементами: плотность сельского населения от 30 до 40 человек на 1 кв. км; постепенное увеличение уровня грамотности до 40%, что сделало возможным начало промышленной революции; обрабатываемые земли составляют около 50% от всей земельной площади; два основных типа социальных отношений: семья, состоящая из одной супружеской пары, и церковно-приходская община примерно из 500 душ; 80-95% всего населения - это крестьяне, 25 -40% дохода которых поступает в пользу церкви, на 'коллективные цели государства' и в пользу 'классов, располагающих свободным временем' (des classes de loisirs— такое 'нейтральное' определение П. Шоню подобрал для дворянства и представителей буржуазных слоев.—
Все эти рассуждения не стоило бы приводить, если бы, во-первых, не претензии самого автора чуть ли не на 'последнее слово' в исторической науке. Ничтоже сумняшеся, он утверждает, например, что до сих пор единство всех модификаций, являющихся главными в плане отношений человека с землей и с другими людьми, странным образом ускользало от историков [78]. Во-вторых, социометрические выкладки П.Шоню являются сами по себе красноречивым свидетельством несостоятельности исходных теоретических и методологических посылок, ставших в последнее время особенно характерными для всей буржуазной историографии, выступающей все более активно против марксистско-ленинской теории исторического процесса.
Смысл этих теоретических посылок сводится к идее, что основа всемирной истерии — это не внутренние закономерности развития, присущие человеческому обществу, а естественноприродные
