Георгий Павлович плотно уселся за телефон, звонил в разные места и отдавал распоряжения, ничуть не обременяясь моим присутствием. Я пошел в ванную, чтобы побриться. Оттуда услышал, как в дверь номера постучали. Я вышел из ванной, спросил:
— Кто там?
За моей спиной уже стояли Алеха с Коляной.
— Ужин заказывали? — донесся тонкий женский голосок. В груди слабо екнуло: никакого ужина я не заказывал. Филимонов (фамилия его Филимонов, вспомнил) тоже выскочил в коридор:
— Кто?!
— Пожрать принесли, — сказал я. — Впустить?
Георгий Павлович кивнул Алехе:
— Открой!
Вошла высокая симпатичная девушка в кружевном передничке, с подносом в руках. Поглядела на нас растерянно: чего это, мол, все высыпали? Алеха за ее спиной закрыл дверь.
— Поставь в комнате, — распорядился Филимонов и, когда проходила мимо, не удержался, огладил изящную попку.
— Ой! — пискнула девушка. — Уроню!
Георгий Павлович, ухмыляясь, направился за ней. Тут же дверь снова, но уже сама по себе, отворилась, и в номер шагнул Трубецкой. На нем была форменная гостиничная куртка с латунными пуговицами, а в руке он сжимал пистолет, похожий на электродрель. Повел стволом на Коляну с Алехой:
— Живо к стене! Руки!
Парни послушно повернулись спиной и подняли руки.
— Забери у них пушки, — сказал Трубецкой, улыбаясь одними глазами. Как заправский гангстер, я обшарил студентов. У Алехи ничего не было, а у Коляны, действительно, под мышкой висела кобура с пистолетом. Первый раз в жизни держал я в руке тяжелую, надежную штуковину с коротким стволом.
— В ванную, и ни звука! — приказал Трубецкой. Парни, все так же молча, гуськом потянулись в ванную. Алеха на ходу мне подмигнул. Трубецкой защелкнул наружную задвижку. Спросил:
— Не покалечили?
— Пока нет, — сказал я.
В комнате застали такую картину. Георгий Павлович сидел в кресле с изумленным видом, а гостиничная девица стояла напротив и целилась ему в лоб из маленького пистолета. Как много сразу собралось вооруженных людей. Пикантная деталь: позолоченные очечки болтались у Георгия Павловича на одном ухе.
— Привет, Филин, — поздоровался Трубецкой. — Ты так настойчиво меня ищешь, решил тебе помочь.
Филимонов наконец проморгался, встал, нацепил очки на нос.
— Здравствуй, Эдуард. Скажи этой ненормальной, чтобы убрала пушку.
Ненормальная размахнулась и с левой руки влепила Георгию Павловичу такую мощную затрещину, что его щека на глазах распухла, а несчастные очки отлетели в дальний угол. Филимонов упал обратно в кресло.
— Он ко мне приставал, Эдуард Всеволодович, — кротко пожаловалась девица.
— Хорошо, Лиза, хорошо. Ступай в коридор, подежурь там.
Лиза, убрав пистолет под передник, развернулась на высоких каблуках и, покачивая худыми бедрами, как манекенщица, важно удалилась.
— Можно я подниму очки? — спросил Георгий Павлович.
Трубецкой засмеялся, нагнулся и сам подал очки. Затем расположился в кресле напротив Филимонова. Свой пистолет-дрель положил на колени. Форменная курточка ему очень шла. Загорелый, улыбающийся, всем довольный плейбой.
— Ну что, Филя, говори, зачем я тебе понадобился, да еще так срочно?
— Ты этого не сделаешь, Эдуард!
— Чего не сделаю?
— Не убьешь меня!
— Почему, Филюша? Ты же наступаешь мне на пятки. Стрелял в Полину. Мне все это надоело. Мой характер ты знаешь.
— Но ты же разумный человек. Не можешь не понимать, к чему это приведет.
— К чему же?
— К обострению. К ненужному обострению. Хозяин этого не проглотит.
— Ага, — Трубецкой состроил глубокомысленную гримасу. — Выходит, твоя кончина обострит ситуацию. А вот если вы пришьете нас с Полиной, она упростится. Чего-то мне не нравится такая арифметика.
— Зачем ты так, Эдуард? Никто на тебя не покушается. Хозяин хочет вернуть деньги, только и всего.
Георгий Павлович заметно приободрился, перестал трястись и сунул в зубы сигарету. Трубецкой протянул ему зажигалку. Про меня они оба забыли.
— Ты не совсем хорошо поступил с этими счетами, — посетовал Георгий Павлович. — Хозяин очень переживал. Он тебе доверял, как никому. Скажу больше, Эдуард, он тебя любил. Почти как сына. Никого не слушал, а твое мнение ценил. Я тебя, конечно, не осуждаю, Эдуард, не имею на это права, но ты поступил нетактично. Деньжищи-то огромные!
— Филин, ты хоть иногда сам прислушиваешься, что несешь? — поинтересовался Трубецкой. От его ледяного тона Георгия Павловича по новой затрясло — он поспешно потушил сигарету.
— Все еще можно поправить, ей-Богу! Переговоры — вот единственный путь. Нормальные переговоры.
Трубецкой задумчиво погладил пистолет.
— Какие переговоры?.. Давай рассудим трезво. Деньги вернуть невозможно, они теперь мои. Это первое. Второе: Циклоп не успокоится, так и будет гоняться по всему миру, пока не поймает. Потом начнутся все эти ваши любимые бандитские штучки с пытками и сдиранием кожи. О чем тут договариваться?
Георгий Павлович молчал, но побледнел еще больше.
— О чем задумался, Филин? Вспомнил маму?
— Какой-то выход должен быть. Ты же на что-то рассчитывал. Может быть, договориться о проценте.
— Есть одна хорошая схема, но ты, Филин, к сожалению, в нее не вписываешься.
— Как знать? Может, и вписываюсь.
— Зачем же тогда треплешь своим поганым языком про какие-то переговоры? С кем переговоры? С этим монстром? С этим двуликим Янусом?
Внезапно Георгий Павлович обернулся ко мне:
— Писатель, может, выйдешь ненадолго?
Трубецкой благодушно прогудел:
— Сиди, Миша!..
— Но… — открыл пасть Филимонов.
— Никаких «но», Филин. Михаил Ильич законный супруг Полины Игнатьевны. Какие от него могут быть секреты?
Георгий Павлович сдавленно хмыкнул:
— Полюшкин муж? Но у нее же был другой муж?
— Того уже нету, — как бы посочувствовал кому-то Трубецкой. — Но мы всё отклоняемся в сторону, а время не ждет. Сколько у тебя псов на улице?
— Как обычно.
— Ну вот видишь… Ладно, мы с тобой друг друга отлично поняли. Убивать пока не буду, но профилактику сделаю, — с этими словами он поднял руку и нажал курок. Пистолет-дрель вопреки своему
