первых, люди расписывались не для публикации, а во-вторых, большинство подписей действительно неразборчиво. Скажу только, что тут есть инженеры, художника. скульпторы, летчики, поэты, учителя, конструкторы, шахтеры, студенты, математики, химики, геологи, экономисты, медики, священники, вплоть до патриарха Алексия… Не говоря уж о том, что многие не указывали своих профессий.
«Эта выставка – настоящий праздник русской культуры»,
«Спасибо великому русскому художнику».
«Я вижу родство с лучшими традициями русской литературы, в частности с Достоевским».
«Вот где мощь человеческого духа, величие и красота его».
«Жаль, что эти картины не выставлялись до сих пор».
«Выставку Корина надо показать во многих других городах нашей Родины»,
«Счастлив, что живут такие великие русские художники».
«Вся жизнь П. Д. Корина – подвиг во славу русского искусства».
«Почему же такое искусство показывается первый раз?»
«Низко, до земли кланяемся за ваш гигантский, героический подвиг художника, утверждающего и продолжающего русское самобытное искусство…»
«Было бы большим счастьем для нашей живописи, если бы ваш замысел „Уходящей Руси“ был бы закончен. Министерство культуры должно оказать необходимую помошь т. Корину в его работе».
«Уходящая Русь» будет жить вечно».
«Казалось, невозможно уже такое радостное, до боли в сердце волнение искусством».
«Ваша выставка потрясла меня. Это событие, которое можно сравнить с полетом в космос Гагарина».
«Берегите Корина?»
«Это прекрасно и огромно. Читаешь душу русского народа. Непонятно и дико, что до сих пор этот огромный мастер так мало выставлялся и пропагандировался…»
«Уходишь с выставки потрясенный, взволнованный, радостный, что у нас есть такой художник»,
«Уходящая Русь» должна быть в Третьяковской галерее».
«Из комнаты „Уходящей Руси“ очень тяжело и не хочется уходить. Ведь больше этого м.б. никогда не увидишь. Я предлагаю организовать постоянный музей с картинами Корина».
«Эта выставка – рассказ сильного, умного, очень русского человека о сильных, умных, очень русских людях».
«Как-то трудно примириться с мыслью, что картина осталась неосуществленной…»
«Сегодня, после повторного посещения, я почти уверилась, что коринская картина „Уходящая Русь“ написана. Она мною зрительно ощущается среди выразительных этюдов к ней».
«А к вам, уважаемый Павел Дмитриевич, убедительная просьба: не тратьте больше свои силы на отличные портреты, а тем более на работы в метро, а направьте все силы целиком на выполнение завета Горького. Вы один из величайших художников…»
«Как будто удар – физический, – после которого открывается все по-новому».
«Всеобщая благодарность народа будет достойной оценкой труда великого мастера кисти».
«Эту выставку закрывать нельзя!»
«Жаль, что Корин не осуществил свою картину. Может быть, еще не все потеряно. Это был бы. великолепный подарок русскому народу».
«Великолепно, потрясающе! Нет, не то. Трудно подыскать слова, чтобы выразить свое впечатление».
«Сила Микеландлгело соединена с величайшей тонкостью духовного образа картин Нестерова».
«По силе только с Мусоргским можно сравнить Корина».
«Нужна нечеловеческая сила воли, чтобы уйти из этого зала. Дайте нам возможность постоянно видеть картины Корина».
«Какая великая сила у художников, и как обидно, что иногда до нас поздно доходит то, что мы могли бы видеть уже давно».
«Счастлива, что наконец-то пришло к вам то, что давно вас ждало, чего вы были достойны лет 30 тому назад!»
«Павлу Корину – слава!»
И так – два тома. Вместе с восхищением публики приходит и официальное, государственное признание. Павлу Дмитриевичу присваивается звание народного художника СССР и присуждается Ленинская премия[8]. Со своей выставкой он пересекает океан и совершает триумфальную поездку в Соединенные Штаты Америки.
Между тем мысль его все время возвращается к не осуществленной картине. Ведь Нестеров сказал ему однажды шутя: «Смотри, Корин, если не напишешь картину, я тебе с того света грозить стану».
Действительно, теперь как будто никто не может помешать прославленному и увенчанному лаврами мастеру посвятить остатки жизни осуществлению своего главного замысла. Отшумела выставка, улеглись страсти, хорошо в тихом просторном доме, а еще лучше тут же, в мастерской. Вот холст, вот специальная стремянка, вот краски, вот руки, вот время…
