несколько раз перелистал стопку бумаг, и отложил их в сторону. Вдохновения не было. Похоже у музы истории Клио явно имелись сегодня более важные дела, нежели посещение моей скромной персоны. Я отложил черновики статьи и прошёлся по кабинету. Из головы не выходили слова Марко.
Нет, ну в самом деле, зачем ей импровизированный итальянский разговорник в Калифорнии? Может мне кто-нибудь это объяснить?
Ответа не было. Немного побродив, я пришёл к выводу, что при следующей встрече с Марко надо будет поговорить с ним про вопросы квартирного отопления, накинул шерстяную кофту и устроился за клавиатурой старенькой машинки. Купленная по случаю и кое-как отремонтированная, она знавала и лучшие времена. Но увы, они остались далеко в прошлом – а теперь клавиши её постоянно западали, спутываясь лапками, а шрифт не всегда был разборчивым, что очень нервировало редакторов научных журналов. Тем не менее, она служила мне верой и правдой уже несколько лет, и все предложения Эрики всё ж таки напрячься и накопить на новую, пока оставались безответными. Я слишком привык к этой скрипучей и заикающейся, но хорошо знакомой машинке будто к старому другу и помощнику. Я даже украдкой подмигнул старой латунной надписи «Вагнер и Ундервуд» … Пальцы, ощутив под собой металл клавиш, забегали сами собой и я на какое-то время позабыл об итальянском разговорнике.
К реальности меня вернул телефонный звонок. Не люблю телефон. Если он звонит, это означает, что либо что-нибудь случилось, либо я кому-то очень срочно понадобился. А последнее тоже означает, что что-нибудь случилось…
- Слушаю?
- Танкред Бронн… то есть я хотела сказать доцент Танкред Бронн… то есть…
- Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
- Вы меня, может быть, не помните…
- Ну, если вы представитесь, это сильно увеличит шансы, что я вспомню…
- Ой… Конечно. Меня зовут Линда. Линда Бендикт.
Я напряг память. Из её глубин всплыло молодое округлое лицо с веснушками, большие голубые глаза и короткая причёска…
- Кажется, я вас припоминаю. Вы ещё хотели записаться на семинары по археологии мезолита. Правильно?
- Да-да, именно. А ещё я очень хотела обсудить с вами недавнюю статью в «Вестнике каменного века». Ну ту, про огамические надписи, помните?
- Да, что-то такое было…
- Вы просили вам перезвонить через две недели, вот я и…
Я уловил ожидающую интонацию.
- Честно говоря я почти совсем забыл… Но, думаю, мы можем встретиться. Вечером. Вы в курсе, где находится читальный зал общественных наук?
- Конечно.
- Я планирую там поработать часов с восьми. Сможете подойти?
- Да-да. Я буду. Я не займу много времени. Обещаю.
- Отлично…
Я повесил трубку. Однако. Я действительно напрочь забыл, что обещал прокомментировать ей ту статью… И неужели уже две недели прошло? Следует поторопиться, так не успеешь оглянуться, как учебный год начнётся.
Продвинув телефонный аппарат к стене, я вдруг обнаружил, что, во-первых, уже далеко за полдень, во-вторых мой желудок сильно возмущён пропущенным обедом, в третьих – пожалуй уже настало время зажигать свет. Окна и так небольшие, а свинцовые тучи и густой дождь прилагали все усилия, чтобы задержать максимальное количество света.
Бурча про себя, я поплотнее запахнулся в шерстяную кофту и зашаркал войлочными подошвами тапочек в сторону кухни. Там меня ждало неприятное открытие – макароны закончились. Более сложные кулинарные решения меня однозначно не вдохновляли. Я посмотрел через оконное стекло на змеившиеся по булыжникам мостовой ручейки. Они меня тоже не вдохновляли. После некоторой внутренней борьбы я всё же решил, что дождь не вдохновлял меня меньше.
Я прошаркал обратно и совершил ещё одно открытие – в кошельке у меня оставалась только мелочь. С ворчанием я направился к комоду. Где-то здесь должен быть конверт с деньгами. Эрика вечно засовывает его на самое дно… Ну вот скажите, кому придёт в голову обокрасть бедного доцента? Я выдвинул ящик и начал извлекать оттуда связки писем, каталоги моторов, замасленные описания каких-то агрегатов, фотографии с дарственными надписями «От Освальда и Манфреда на память» и «Артур Рой для Эрики Витт с наилучшими пожеланиями», сложенные листы кальки со схемами и чертежами, новенький паспорт и всякий прочий хлам. А вот и конверт с деньг… Стоп. Паспорт? Откуда здесь паспорт?
Я вытащил паспорт, раскрыл и некоторое время тупо рассматривал надпись «Эрика Витт». Потом закрыл, аккуратно убрал обратно в комод и сел на стул.
Телеграмма из Бостона лежала у меня на столе, и я был абсолютно уверен в её существовании. Тем не менее, встал, дошёл до стола и перечитал.
дорогой танкред зпт плавание прошло хорошо зпт я на месте тчк завтра выезжаю трансконтиненталом в калифорнию тчк целую эрика
Для надёжности я даже внимательно изучил бланк и все пометки. Это действительно была телеграмма из Бостона. Но Эрика никак не могла попасть в Бостон без паспорта…
Пять минут спустя я ворвался в галантерейный магазин Старека.
- О, пан Танкред, как я рад вас вид… что-то случилось?
- Нет. Ничего. Решительно ничего. Я спокоен. Я совершенно спокоен.
За стремительно вышедшей из магазина покупательницей с грохотом захлопнулась дверь. Хозяин проводил клиентку разочарованным взглядом.
- Так что вы говорили, пан Танкред?
- Это вы говорили.
- Э-э-э?
- Вчера. Вечером. Вы говорили, что были на юге и видели…
Пан Старек чуть сконфузился и бросил пугливый взгляд в сторону задней двери.
- Да, да, - пробормотал он негромко, - я помню.
- Где?! Где именно?
- Рагуза. Честное слово это была вылитая пани Эрика, клянусь. И что поразительно, её сопровождал огромный негр! Честное благородное слово! Настоящий негр. Чёрный. И вы не поверите, у него были рыжие волосы! Вы просто не поверите, но я видел это собственными глазами!
Я поверил…
Машина подкатила к открытой подъёмной решётке и въехала в аккуратно посыпанный белым гравием внутренний дворик. В глаза сразу бросились ряды новеньких электрических фонарей. Что удивительно - смотрелись они довольно уместно и совершенно не выбивались на фоне старинных каменных стен и кованых решёток. Архитектор недаром ел свой хлеб. Чуть поодаль, в темноте бывшей конюшни, за широко распахнутыми воротами, проступали силуэты ещё нескольких автомобилей. На пороге стоял какой-то механизм, возле которого хлопотал рослый чернокожий мужчина в промасленном синем комбинезоне и повёрнутой задом наперёд кепке. Заметив подъехавшую машину, он улыбнулся, слегка поклонился и снял кепку. Под ней оказалась копна довольно светлых и густо вьющихся волос с лёгким золотисто-рыжеватым оттенком.
- Ваш механик? – спросила Эрика.
Ласло кивнул.
- С крашеными волосами? Или это парик?
Он рассмеялся.
- Нет, волосы настоящие, в тех краях дети часто появляются на свет с чёрной кожей и белокурыми волосами, которые с возрастом темнеют. Однако не у всех.
