— Тем более. Хотя… Родители пенсионного возраста?
— Да.
— Тогда это легче. Жилье и пенсию они в США получат сразу. Если пройдут по категории беженцев. Сколько получается, шесть пенсий?
— Вы имеете в виду всех наших родителей и бабушек?
— Да.
— Шесть.
— Это хорошо. На эти шесть пенсий вы всей семьей сможете жить достаточно прилично. По крайне мере, у вас будет время подняться.
— Так у меня сейчас контракт на сто двадцать тысяч годовых.
— Это вы — советский специалист. Поверьте, как только станете обычным эмигрантом, больше, чем тысяч за сорок, вас никто держать не станет.
Все, что дальше говорил Самойлов, Вадим слышал сквозь шум в ушах. Почти не слышал. Мысль, что отношение американцев к нему изменится сразу, как только он откажется возвращаться в Москву, была столь очевидна, столь логична, что понять, как он сам этого не сообразил, Вадим не мог. А он-то думал, что научился просчитывать планы и угадывать мысли других людей.
Вывод стал очевиден — он едет с тем, чтобы вернуться. Вопрос руководства фирмой опять встал под номером первым.
Уходя от Самойлова, Вадим из его приемной позвонил на фирму. Трубку взяла Таня Фомочкина, уже несколько дней обучавшаяся секретарскому делу у покидавшей фирму старшей Суворовой. Радостный девичий голосок немного поднял настроение Вадима. Вообще эта девчонка ему нравилась. Веселая, хохотушка, улыбчивая и очень приветливая, она сразу внесла какую-то легкость в атмосферу полуподвала.
— Вас ждет товарищ Кашлинский! — то ли с иронией, то ли, наоборот, с претензией на солидность, доложила Таня.
— А что-нибудь приятное скажешь? — Вадим надеялся, что звонил кто-то из клиентов.
— И я вас жду с большим нетерпением, — Таня рассмеялась.
«Мне бы ты твои проблемы!» — подумал Вадим.
Леша встретил Вадима, расплываясь в довольной улыбке.
— Ну что, босс? Готовь премию!
— Не иначе наконец-то дело выиграл? — огрызнулся Вадим.
Улыбка сползла с лица Кашлинского.
А у Вадима вертелась в голове лишь одна мысль: «Неужели Юлька могла целовать эту мерзкую рожу?»
— Зря ты так. Я офис надыбил, — Леша не то, чтобы обиделся, он как-то сник.
— Где? Какой? — Осипов не мог скрыть интерес.
— Во-о! Другое дело, — воспрял духом Кашлииский. — Слушай!
— Ну?
— Не «нукай», не запряг!
— Запряг не запряг, а под уздцы в стойло отведу! — Вадим криво улыбнулся.
— Вот стойло-то я сам выбираю, — Леша ехидно подмигнул и неожиданно заржал.
«Чистый жеребец!» — подумал Осипов. И вдруг до него дошло, на что намекал Кашлииский. Вадим даже привстал, намереваясь врезать по этой наглой самодовольной роже, но сдержался. Мысль о том, что Кашлииский расценит это как прямое признание Вадимом поражения на «бабском» фронте, успокоила моментально. «Еще не вечер! Хорошо кончает тот, кто кончает последним!»
Между тем Кашлииский уже расписывал свой триумф.
— Представляешь, директор ЦУМа, как полный идиот, собственноручно подписал распоряжение об отпуске дефицита кооперативу моего клиента. Ну, его ОБХСС и начал трясти. Заодно и нас. Я встретился с товарищами, объяснил им основы рыночной экономики. Они делали вид, что это им не интересно. Но не долго. Пока я не предложил им поучаствовать в перераспределении прибавочной стоимости. Задают вопрос, а что такое ваша прибавочная стоимость? Начинаю объяснять…
— Вот уж не поверю, что помнишь! — перебил Осипов.
— А я доходчивую схему нашел, — не обиделся Леша. — Сказал, что это тот навар, который делят заинтересованные лица.
— Маркс, небось, в гробу перевернулся!
— Его проблемы! Короче на десять процентов ребята согласились. Дело закрыто!
— Прекрасная работа квалифицированного адвоката! — брезгливо похвалил Вадим.
— Слушай, Вадик, только не строй из себя святого! Тоже мне, апостол нашелся! — Кашлинский завелся с полуоборота. — Это ты стажеров учи нравственности и рассказывай им о высоком призвании адвоката! Я клиенту помог? Помог! Все, отвали!
— И сколько же процентов прибавочной стоимости взял себе благородный спаситель?
— Вот это правильный вопрос! — Леша запыхтел от гордости, предвкушая, какой эффект произведет на Осипова его ответ. — Двадцать процентов — от моего клиента!..
— Нормально! — Вадим невольно позавидовал легкости, с какой Кашлинскому привалили наверняка не маленькие деньги.
— Это не все. Плюс десять процентов от той суммы, которая досталась обэхээсникам. Причем от них, из их рук. Так сказать, за коммерческое посредничество.
— Ну ты нахал! — присвистнул Осипов. — Они ж тебя могли за жопу взять в момент передачи денег.
— Осипов, людей надо знать. Ментам тоже кушать надо. Возьми меня, они бы денег не получили. А им, как и нам с тобой, принести домой кусок мяса с рынка хочется! Может, жена тогда лишний раз даст! — Леша заржал.
— По себе судишь?
— Не, Вадик, мне бесплатно дают. Без мяса. Только из-за косточки. Или им так со страху кажется…
Вадим не сдержал улыбки. Шутка была, конечно, скабрезная, но игра слов получилась забавная. А это Вадим и сам любил, и в других ценил.
— Ладно! А офис-то откуда?
— Взнос директора ЦУМа. Микст натурой.
— И что он дает?
— Комнату сорок квадратных метров в Петровском Пассаже. Только что закончили ремонт.
— В подсобке где-нибудь?
— Обижаете, Вадим Михайлович! На третьем этаже. Рядом с бухгалтерией и директором.
— Погоди, а какое отношение Пассаж имеет к ЦУМу? Если там собственный директор…
— Какой же ты малограмотный, Вадим! Пассаж — филиал ЦУМа. Имуществом распоряжается головняк. То есть ЦУМ.
— А разве это их здание? — Вадим больше не подкалывал и не иронизировал. Речь шла о деле, и тут надо было разобраться.
— Нет, Москвы. Но у них аренда с правом субаренды. Что нам и нужно! Тебе шашечки или ехать?
— Все нормально. На сколько мы арендуем?
— На пять лет!
Картинка рисовалась настолько заманчивая и простая, что Вадим не мог в нее поверить. Где-то должен быть подвох. Иначе бы Кашлииский так не сиял. Не тот он человек, и не так относится к нему, Осипову, чтобы за здорово живешь подобные подарки делать.
— Хорошо. И что ты за это хочешь?
Леша мгновенно скис. Прямо сдулся. Повисла пауза. Леша не осмеливался озвучить свои пожелания, а Вадим удивлялся его нерешительности. Наверняка ведь заранее продумал, что с Вадима слупить.
