«ПОТЕМКИН».
Следующая неприятность возникла неожиданно, когда, казалось, все кордоны прошли. В прибывшем из Москвы самолете что-то сломалось. Объявили задержку рейса. Пока на три часа. А до окончания очередных суток, то есть четвертого августа, оставалось всего пять. Значит, быстро сообразил Вадим, если задержку продлят, да не дай бог, тоже часа на три, он покинет США на сто восемьдесят четвертый день. Здрасьте, налоги! Сэкономленные почти восемнадцать тысяч долларов (Вадим давно высчитал, сколько составляют тридцать процентов от его зарплаты за полгода) могли повиснуть на нем навсегда. Ясное дело, что в аэропорту их никто не потребует, но больше ему в Америку — ни ногой! Здесь все просто — за неуплату налогов арестуют скорее, чем за убийство!
Но повезло. Ровно через три часа объявили посадку, и за час до наступления рокового сто восемьдесят четвертого дня самолет оторвался от земли. Ура!
Водителя Костю Кукушкина взяли на работу месяца за два до отъезда Осиповых-младших в США. Михаил Леонидович вначале сопротивлялся, мол, он и сам может водить, но Илона постоянно капала сыну на мозги, что отец стал рассеянным, все время попадает в опасные ситуации на дороге, ей неспокойно и, вообще, тот часто ездит в Жуковский, а это далеко.
Ситуации случались порой и правда просто анекдотические. Однажды Михаил Леонидович зазевался и проехал на только что вспыхнувший запрещающий сигнал светофора.
— Ты куда?! — завопила сидевшая рядом жена. — Красный!
— Нет, темно-желтый, — на полном серьезе ответил стареющий юрист, всегда гордившийся своим умением не лезть за словом в карман.
До перестройки Костя-водитель работал токарем шестого разряда на заводе имени Серго Орджоникидзе. Прилично зарабатывал, пропивал не всю зарплату, и даже сумел накопить на «жигули». При этом, усилиями советского агитпропа, был совершенно уверен, что именно он, рабочий человек, и есть цвет нации, опора державы, передовой отряд советского общества.
Но случилась перестройка… На заводе стали задерживать зарплату. Раз, два, три… Костина жена начала пилить: «Иди в кооператив, иди в кооператив». Задумал было Костя сам открыть кооператив по ремонту автомобилей, благо машину знал, руки при нем, но отказался. Поговорил с мужиками на заводе, те: «На хрена нам корячиться, там зарплаты твердой нет». Костя им: «Так и здесь нет!». А они: «Здесь есть, но ее задерживают». Сунулся Костя в исполком — мол, дайте помещение, Ему столько всего наговорили, столько бумажек велели собрать, что пришел домой «рабочий человек», послал жену к «такой-то матери», чуть не побил, так, толкнул раза два, и запил на неделю.
Тут как раз уборщица в кооперативе Аксельбанта прослышала, что Осипов ищет водителя для отца. А Костя Кукушкин был ей дальним родственником, из той же деревни. Она-то сама перебралась в Москву по лимиту еще лет тридцать назад, на АЗЛК. С родней продолжала общаться, когда в деревню по весне ездила картошку сажать. И как только Костя подрос, в армии отслужил, она предложила парню в столицу ехать. Сначала пристроила его учеником фрезеровщика к себе на завод, а потом пошел Кукушкин своей дорогой. Но родственных связей с тетей Машей не утратил. Она-то и привела его к Осипову.
Костя был уже четыре дня, как из запоя вышедши, свеж, улыбчив и с комплексом вины. Вадиму же показался застенчивым, скромным и тихим. Словом, стал Кукушкин персональным водителем Михаила Леонидовича. Работа нравилась — говорили с ним вежливо, матюгами не подгоняли, обедом часто за столом с хозяевами кормили. Особенно нравилась Косте Илона Соломоновна — такая деликатная, лишний раз побеспокоить боялась. Все с «пожалуйста» да «извините», или «если вам не сложно».
Хотя, конечно, смущало Кукушкина, что должен он на евреев горбатиться. Но, с другой стороны, Кобзон вон тоже еврей, а как поет! И тетя Маша говорила, что не важно это, главное, чтобы денег платили и не обижали. А ему платили. И совсем не обижали. Даже разговаривали с ним разговоры разные. Как с равным. Много интересного Костя для себя узнал, пока Михаил Леонидович с ним ездил. Даже пару книжек, что тот посоветовал, прочитал. Понравились.
— Ну как, хорошо в Америке, Вадим Михайлович? — начал Костя, не успев тронуть машину с места.
— Нормально! — Вадим еще не отошел от суеты по распихиванию чемоданов и коробок по машинам Автандила и Игоря Стольника. Друг и юрист с фирмы приехали ветретить Осиповых-младших с большой радостью. Первый, потому что друг. Второй, поскольку очень ждал приезда Вадима — Кашлинский уже достал его своей надутой самодовольной рожей и полной профессиональной безграмотностью.
— А как у них с бензином? Большие очереди?
— Да нет у них очередей! Заправки на каждом углу. Если хоть две машины колонку ждут, сразу едут на другую.
— Вот здорово! А я сегодня четыре часа ночью простоял. Два часа ждал, пока бензин привезут, а потом еще два — пока мой черед подойдет!
— Ну, молодец! — не столько похвалил Вадим, сколько постарался дать понять, что тема закрыта.
— Зато заправил и бак, и запасной бак, помните, какой я сварганил?
— Помню.
— И еще пять канистр. Кстати, одна подтекает. Надо бы новую купить.
— Купи.
— Это не решение проблемы. У нас никогда бензина без очереди не будет. Никогда! Надо в Америку перебираться!
Последняя фраза ударила Вадима по больному месту. Не для того он столько мучался в сомнениях по этому поводу, чтобы сейчас выслушивать нравоучения от деревенского парня, возомйившего себя специалистом в области… Да во всех областях!
— В Америку, говоришь, перебираться?! Дома надо научиться работать! Дома!! — Лена удивленно взглянула на мужа, — тот почти кричал. — А то привыкли только хныкать да скулить!
— А че я такого сказал? — Растерялся Костя.
— Ты думаешь, в Америке всегда рай был? — Вадим никак не мог успокоиться, но понял, что наорал на Костю напрасно. — Там люди вкалывать умеют.
— А мы что, не вкалываем? Это все Ельцин, гад, страну на колени поставил.
— А тебе Горбачев больше нравится? — Вадиму стало интересно.
— Не, Горбачев еще хуже! Он с Западом заигрывает. Да и вообще, он какой-то без яиц! — Костя испугался, что ляпнул непотребное. — Извините Елена Владимировна, я случайно. Сорвалось.
— Это называется «кастрат», — подала голос Машка, но никто на шутку не отреагировал.
— Давай я тебе объясню. — Никак не мог Вадим избавиться от привычки разъяснять людям непонятные вопросы, давать советы, когда его об этом никто и не просит, делиться своим видением ситуации. — Смотри. Если разрешить людям строить частные заправки и покупать оптовый бензин по госценам, как думаешь, сколько времени продержится он в дефиците?
— А ничего хорошего не будет, — Костя обрадовался, что с ним заговорили на равных. Точь-в-точь, как Михаил Леонидович, — частники цены задерут до небес, а бензина все равно не хватит.
— Ок! А теперь представь, что частникам разрешат добывать нефть и самим строить нефтеперегонные заводы?
— Да откуда столько денег-то частник возьмет?
— А если иностранцам разрешить?
— Вадим Михайлович, да вы что?! Это же стратегическое направление — нефть! Это никак нельзя!
— Кость, а тебе иномарки нравятся?
— Конечно!
— А то, что их иностранцы делают, тебя не смущает?
— Так они ж умеют!
— А ты на АЗЛК когда работал, не умел?
— Нее! Это не так! Я, может, и хорошо работал, — Костя прикинул, что, здесь он, конечно, немного
