душой-то покривил, но уступать в споре не хотел. — Это инженеры виноваты. Что они наваяли, то мы и собрали!
— Да? Ты так думаешь? А тебя не смущает, что эти же наши инженеры наваяли, как ты говоришь, первый спутник, корабль Гагарина, атомный ледокол «Ленин» и далее по списку?
— Так то для престижа страны, а машины — для народа, — Костя был горд: ответил, как надо.
— Да, это точно — с унынием согласился Вадим. — Но главное все-таки не в этом. Главное в том, что частный бизнес ориентирован на спрос, а плановое хозяйство — хрен знает на что! Вот помяни мое слово — через пару-тройку лет, если только власть не помешает, ты забудешь про очереди на бензин. И заправки частные будут, и нефтеперерабатывающие заводы. Все будет.
Костя замолчал. Не то, чтобы ему нечего было возразить, он соображал. Замазать с шефом на ящик пива, что очереди останутся, или не рисковать? Черт его знает, может, Вадим Михайлович и прав. Ведь в других странах живут же люди по-нормальному. Почему, в конце концов, мы не можем? Народ-то наш, ясное дело, самый лучший в мире, самый образованный, самый передовой!
Довольный Вадим обернулся к Лене — видела мол, как я его сделал? Но Лена спала…
Ехать решили сразу на дачу. После многочасового перелета Вадим был, конечно, никакой. Да еще нервотрепка с багажом… Мысли постепенно стали переключаться на московские дела, но лучше от этого не стало. Как его встретят на фирме? Не придет ли он туда, где вовсе не он хозяин? Несколько фраз, которыми успели обменяться с Игорем в аэропорту, на благостное расположение духа не настраивали. Аксельбант чуть ли не в обнимку ходит с Кашлинским, новый секретарь — человек Кашлинского. Два новых ассоциатора — люди от него же. Все звонки новых клиентов переключаются либо на самого Лешу, либо на его юристов. Правда, «старики» с нетерпением ждут возвращения Вадима, видя разницу между ним и Кашлинским. Юля? Что Юля, — порхает! Саша на фирме почти не появляется…
Четверть часа общения с родней начисто стерли все мысли Вадима о работе.
Год назад, когда они с Леной впервые вернулись из Вашингтона, дома их ждали другие люди, — возбужденные, полные энергии, с расспросами про поездку, про впечатления.
Сейчас… Растерянные, постаревшие, они говорили только о жизни здесь, дома. Что Вадим думает про Ново-Огаревские соглашения? Что станет дальше с ценами? Кто победит — Горбачев или Ельцин? Не будет ли гражданской войны? Единственной, кто слегка успокоил Вадима, оказалась бабушка Аня, — она выступила со своим традиционным репертуаром — коммунистическая партия очистилась, сильна как никогда, все будет хорошо. Умилительнее всего из ее уст прозвучало утверждение, что великий Ленин предвидел Перестройку и все подробно расписал в своих могучих философских статьях про НЭП. Завершение ее сольного выступления прозвучало вполне логично: «Скажи, Вадюша, а американцы на нас не нападут? Ведь им наши успехи — поперек горла».
Бабушка Эльза, не нарушая добрых традиций семьи, без былого задора, но съязвила: «Ну да, ну да. С горлом у них точно проблемы — от смеха перехватывает».
Илона отозвала сына в сторону.
— Вадик, ты уверен, что правильно сделал, вернувшись домой?
— Да. Там — не мое. И без вас плохо.
— Не думай о нас. Плохо здесь. Очень тревожно и плохо. Что-то будет, я чувствую. Люди озверели. Мысли у всех только об одном — как выжить.
— Муся, в Америке именно это и есть суть бытия.
— Не может такого быть! Ты подошел предвзято. Просто не разобрался. Иначе, почему они во всем нас опережают?
— Потому и опережают. Союз разумных индивидуалистов — великая сила.
— Но ведь каждый тянет одеяло в свою сторону.
— Мама! Прежде всего, тянет одеяло в рамках правил, установленных законом. По единым для всех правилам. И потом, они любят свою сумасшедшую страну больше, чем мы. Там на каждом домике, на каждом здании в городе американский флаг. А у нас? Красное полотнище гордо веет на демонстрациях по праздничным дням. Все?!
— Но не в этой же символике дело.
— И в ней тоже.
— Вадик, здесь все стали жить по законам волчьей стаи…
— И кто вожак? — Вадиму жгуче захотелось кончить этот разговор. Не для того он рвался домой, настырно убеждая самого себя, что это — единственно правильное решение, чтобы выслушивать от собственной матери ровно обратное. И так сомнений хватало. А он теперь отвечал за всю семью. Ошибаться не имел права.
— Вожак — Ельцин. Лидер — Горбачев, — подал голос Михаил Леонидович. Он усадил на колени Машку и любовался ею, своей ненаглядной внучкой. Ему было хорошо. Машка же как можно деликатнее пыталась освободиться из плена, — не маленькая ведь, чтобы с ней тетешкались. Она мечтала удрать к себе в комнату, — там ее ждало столько любимых вещей!!!
На фирму Вадим приехал к девяти утра. Все равно проснулся в пять — разница во времени давала себя знать. В офисе обреталась только новая секретарша.
Осипов по-хозяйски направился прямиком к своему столу.
— Это стол Алексея Эдуардовича, — попыталась было остановить его девчушка.
— Был. Пока я отсутствовал, — Вадим даже не обернулся.
— Но…
— Кстати, девушка, у вас трудовой договор или вы работаете по трудовой книжке?
— Договор… — секретарша растерялась от неожиданного поворота.
— Дайте-ка мне его посмотреть. Меня срок интересует. Только сначала, пожалуйста, сделайте мне чашечку кофе. Одна чайная ложка сахара и немного сливок, — Вадим так и не удостоил секретаршу взглядом.
— Хорошо… — на несчастную девушку жалко было смотреть. За две минуты мир перевернулся. Оказывается, хозяин-то Вадим Михайлович, а Алексей Эдуардович — так… Ничего серьезного. И зачем она только согласилась с ним спать?!
Через полчаса приехал Саша. Поскольку Вадим знал, что тот бывает на фирме крайне редко, без слов стало ясно, что приехал он именно пообщаться с вернувшимся другом.
Обнялись, расцеловались, вспомнили общих вашингтонских знакомых. Вадим не спрашивал о ситуации на фирме, Саша не спрашивал о деловых результатах поездки. Разговор начинал провисать.
Первым не выдержал Саша:
— Ты знаешь, Вадька, что-то на фирме, наверное, придется менять.
— Почему? — Вадим старательно изобразил крайнюю степень изумления.
— Мне трудно об этом говорить. И ты, и Леша — мои друзья. Я обоих вас очень люблю. Но вы — разные. Словом, вам вместе, я думаю, не работать. Кроме того, и ассоциаторы «поляризировались». Кто-то ориентирован на тебя. Кто-то на Кашлинского. Да это и понятно — люди-то вы разные, и они, ассоциаторы, разные. Так что не стоит ни на кого обижаться, — Саша явно нервничал, эта часть разговора была для него очень неприятна.
— Хорошо. Ответь мне на несколько вопросов, — Вадим говорил абсолютно спокойно. — Ты согласен с тем, что фирму создали мы с тобой?
— Да. Даже в большей степени ты.
— А согласен с тем, что и схему придумал я, и с Аксельбантом договорился я? Что историю договора с американцами придумали мы — ты и я?
— Ты ведешь к тому, что Кашлинский здесь не при игре?
— Я не спрашиваю тебя, порядочно ли ведет себя Леша. У меня по сути два вопроса. Первый — я имею право бороться за свое детище? — в голосе Вадима появились металлические нотки. — И второй, ты как «поляризировался», — ты со мной или с Кашлинским?
— Вадька! Пойми меня правильно. Вы оба — мои друзья…
— Перестань размазывать сопли! Короче — ты с кем? — Вадим почувствовал, что больше не может
