читать только со взрослым, готовым устроить представление! Книга была отличным средством развития отношений, и это нравилось Кушле.
В это время с Кушлой стали читать «Боунар Манипулейтив Букс» в попытке поощрить ее действовать руками. «Где дом?» (Where is Home?) — книжка с «клапанами», каждая открывающаяся страница показывает фрагмент картинки и отвечает на вопрос: «Где дом у кошки? Где дом у цыплят?». Кушла быстро поняла, в чем тут фокус, и с радостью и удовольствием «докапывалась» до спрятанной части страницы.
«Маленький, большой, еще больше» — в этой книжке страницы были разной ширины. Последовательно переворачиваемые страницы показывали «маленького слоненка, большого слона, слона еще больше» остроумный трюк разъединения первоначального предмета, когда при переворачивании первой, узкой страницы обнаруживаешь под ней большую часть. Эта уловка, остроумная сама по себе и бесконечно привлекательная для детей чуть постарше, не имела такого успеха, как менее изощренный трюк в «Где дом?», но ее четкие яркие рисунки и крепкие плотные страницы вызывали у Кушлы желание переворачивать страницы, и она стала с этим справляться. Несколько месяцев спустя, когда Кушле было около двух лет, она очень полюбила эту книгу.
Книгу Томаса и Ванды Закариас (Thomas and Wanda Zacharias) «Но где же зеленый попугай?» (But Where Is the Green Parrot?) стали давать Кушле, когда ей было около восемнадцати месяцев, чтобы она научилась находить объект, который не виден ясно. Зеленый попугай по мере развития сюжета прячется все лучше; сначала он ярко выделяется на фоне красной крыши дома, у которого были «…синяя дверь со щеколдой, желтый балкон с цветочными горшками…», затем прячется в вазе с цветами, которые прекрасно маскируют его, потом на дереве с густой листвой. Сначала Кушле требовалась помощь; потом она сама внимательно изучала каждую иллюстрацию и, найдя попугая, бывала страшно довольна.
В этот период Кушла выражала свой восторг хлопаньем в ладоши и довольным смехом. При этом она отводила взгляд от книги, потом она опускала руки и снова приближала глаза к странице, чтобы сфокусировать взгляд. Усилия, которые на это требовались, меняли ее настроение, из веселой она становилась серьезной; что ж, постижение смысла книги требует рассудительности.
В семнадцать месяцев Кушла прошла тестирование в клинике Отделения педагогики Оклендского университета. Использовались тесты Гезелла и Денверский тест психомоторного развития.
По результатам личностно-социального теста Кушла в свои семнадцать месяцев выглядела как четырнадцатимесячный ребенок. «Мелкие движения рук под контролем зрения» были оценены на уровне шести месяцев, «крупные движения» — на уровне девяти месяцев и речь — на уровне двенадцати месяцев.
Психолог дал следующий комментарий:
Легкое отставание в личностно-социальной и языковой сфере. Явное отставание в развитии крупных движений и особенно мелких движений связано с аномальными реакциями рук и ног и с необычными особенностями зрения.
Отмечены три различных уровня функционирования в реакциях кистей рук:
1) Непроизвольные движения — руки подлетают в воздух, предметы удерживаются одно мгновение и тут же выпадают, так как рука (обычно правая) разжимается.
2) Соответствующие намеренные движения совершаются с сосредоточенностью и усилием — подуть в свисток, потрясти погремушку, потянуться к книжке с картинками.
3) Обращение с книгами, к которым ее приучили взрослые, весьма продвинутое. Она рассматривает книги с близкого расстояния, изучает картинки, без подсказки издает соответствующие некоторым картинкам звуки («м» — мышь; «п» поросенок; «с» — сова; «ф» — филин) и переворачивает страницы — задача координации мелкой моторики.
(Я проверила это тщательно, поскольку это противоречит остальному.)
Личностно-социальная оценка Кушлы несколько улучшилась за восемь с половиной месяцев, которые прошли с момента ее первого тестирования в возрасте тридцати пяти недель (см. главу 2). По шкале Гезелла она сейчас была на три месяца ниже уровня своего возраста. Вероятно, ее затруднения с фокусированием и ориентацией все еще препятствовали ей как в этой области, так и в остальных. Однако более высокие оценки (в сравнении с ее более ранним результатом: двадцатичетырехнедельный уровень личностно-социального развития в тридцатипятинедельном возрасте), возможно, отражали большую заинтересованность в людях и вещах, чем раньше.
Сон Кушлы был все так же беспорядочен. Ночью она спала беспокойно и не больше нескольких часов подряд. Укрыть ее было невозможно, так как она металась во сне и всегда просыпалась в тревожном состоянии.
Никакой систематической программы, чтобы справиться с этой ситуацией, не проводилось, хотя родители пробовали различные методы. От применения лекарств отказались, как уже было сказано, из-за их воздействия на ее живость во время бодрствования, и ни один из способов помочь ей уснуть снова не действовал наверняка. Иногда спасала бутылочка теплого молока, а иногда Кушлу нужно было вынуть из кроватки и развлекать, пока она не уснет, обычно под чтение книги. Вероятно, этот фактор, приводящий к почти постоянному переутомлению, способствовал развитию личностно-социального поведения Кушлы.
Денверский тест психомоторного развития, использованный в то же время, обнаружил, в сущности, ту же самую картину, но с одним явным различием: в соответствии с этим тестом оценка речи Кушлы была совершенно нормальной, то есть она достигла к семнадцати месяцам уровня, который ожидается от нормального ребенка этого возраста.
Это расхождение в речевых тестах, вероятно, обусловлено случайным невниманием девочки или отсутствием сотрудничества во время проведения первого теста или действительно выявляет некоторое отставание. Однозначный вывод здесь невозможен, но легко себе представить, что Кушла, с ее трудностями в фокусировании и ориентации, при любом тестировании могла продемонстрировать свои способности не в полной мере.
Ее «явное отставание в развитии крупных и особенно мелких движений» было выявлено полностью; Кушла в свои семнадцать месяцев достигла уровня шестимесячного ребенка по результатам каждого теста. Нормальный ребенок в семнадцать месяцев хорошо ходит, часто уже нетвердо бегает. Он способен поднять и бросить игрушку, сесть на ступеньку или маленький стульчик, «вдвигаясь» в него попкой. Все это было недоступно Кушле — но, к удивлению проводившего тестирование психолога, она могла переворачивать по одной странице книги: «задача координации мелкой моторики», как записано в отчете. (Следует отметить: для того чтобы перевернуть страницу, Кушла взмахивала запястьем, что не характерно для детей ее возраста, обычно переворачивающих страницу движением всей руки. Это было вызвано слабостью руки, которая всегда лежала на плоской поверхности во время этого процесса.)
Нужно понять, что представляет собой дополнительный комментарий, начинающийся со слов: «Обращение с книгами, к которым ее приучили взрослые, весьма продвинутое…» — это честное и слегка удивленное признание со стороны психолога, что особая тренировка в узкой области преодолела двигательные ограничения, которые обычно считаются препятствием для приобретения таких навыков.
В обращении с книгами Кушла преодолела дефект «аномальных реакций рук и ног» и «необычных особенностей зрения», досаждавших ей с самого рождения и отмеченных при этом тестировании.
Тот факт, что Кушла выполняла конкретные задания — дула в свисток, трясла погремушку — «с сосредоточенностью и усилием», согласуется с ее повседневным поведением. Сосредоточенность на определенной задаче была характерна для нее; она привыкла, что ей покажут, как надо что-то сделать, и помогут достичь цели.
В период от девяти до восемнадцати месяцев обнаружился прогресс Кушлы — от состояния, дававшего мало надежды на последующее развитие, до состояния, позволявшего ждать улучшений.
Успехи девочки в том, как она переворачивалась, и последующие (хотя и неудачные) попытки ползать внесли ноту надежды, которая раньше казалась беспочвенной, а теперь поддерживала растущую
