иного рода — смесь запахов застарелого пота и свежей крови. Нейенналь судорожно сглотнула. Первым позывом было развернуться и уйти, но эльфийка пересилила себя и рывком распахнула тяжелую дверь, искренне надеясь, что Колхамнира внутри не окажется.
Ее надежды оправдались. Из следопытов в помещении находился один Тадан, который сидел за столом, как?то рассеянно и даже с долей отвращения рассматривая расставленные перед ним глиняные горшочки. По–прежнему облаченный в черную рубаху Мордрамбор был по–прежнему привязан к колонне и будто бы дремал, уронив голову на грудь. Впору было поверить, что никаких допросов и вовсе не вершилось, но только до тех пор, покуда нуменорец не обратил лицо к вошедшей таварвайт. От воителя, виденного Нейенналь в лесу близ гробницы Элендила, казалось, остался один лишь призрак — с запавшими, заострившимися скулами, с черными тенями вокруг ввалившихся глаз, с запекшейся кровью на потрескавшихся, искусанных губах. Впрочем, кое?что в нуменорце все же сохранилось и прежним — холодная, колючая тьма, притаившаяся во взгляде. Тьма, не знающая ни страха, ни сожаления.
При виде возникшей на пороге эльфийки Мордрамбор криво усмехнулся, следопыт же напротив просветлел лицом и вскочил, едва не опрокинув скамью.
— Горделерон, ты вернулась!?! Ты все же вернулась!
— А разве не должна была? — удивилась таварвайт.
— Должна, конечно. Просто обязана. Когда этот кребан с неделю назад начал каркать, будто Равноталья тебе не покинуть, я так и знал, что его слова лишь пустой звук. Узнать бы, кто ему вообще сказал, что в погоню отправилась именно ты…
Следопыт одарил нуменорца убийственным взглядом, который, однако, остался незамеченным, поскольку воитель уже сомкнул веки, все еще продолжая ухмыляться.
— Вижу, что слегка ошибся, — свистящим шепотом произнес он. — Стало быть, верно рассказывают, будто таварвайт заказан путь в чертоги Мандоса, раз даже трупный яд с кинжала не может их туда отправить.
Нейенналь обернулась, изумленно глядя на пленника. Пускай кто?то, как и предполагал Тадан, проговорился при нем о том, что по следам посланников Амартиэль пустилась охотница из Лихолесья. Но ни единое живое существо на Тиннудире не могло поведать Мордрамбору, что из трех богато украшенных кинжалов ангмарских посланников бурой, дурно пахнущей отравой был щедро покрыт лишь один. Именно его владельца восемь дней назад охотница повстречала в сосновом лесу у подножия одного из северных отрогов Эмин Уиала среди бриллиантовой россыпи крохотных родниковых озерец урочища, именуемого Равнотальем. И именно он оставил отметину у нее на боку — неглубокую, но достаточную для того, чтобы в кровь попал яд, сладить с которым до конца не удалось даже эликсиру с соком молочного чертополоха. Теперь?то все уже точно обошлось, благо на таварвайт раны заживают едва ли не получше, чем на кошках, но в первые два дня Нейенналь совсем не была уверена в успешном исцелении.
Что же получалось? Совпадали сроки, совпадало место, оружие прочих двух посланников было чистым… нет, такое не возможно угадать, такое можно лишь знать наверняка.
— Откуда тебе известно, что тот кинжал оказался отравлен? — спросила эльфийка.
Нуменорец не ответил, зато вместо него — вопросом на вопрос — ответил Тадан.
— Какой кинжал? О чем ты ведешь речь?
— О тех словах, что только что были им сказаны.
— Но он ничего не говорил!
Нейенналь перевела взгляд на следопыта. Тот выглядел встревоженным.
— Он только что говорил об отравленном клинке.
Тадан тяжело вздохнул.
— Ты, должно быть, весьма утомилась, — сказал он, всматриваясь в лицо таварвайт. — Две недели пути по бездорожью… хоть здесь и не поля Форноста, но после блужданий по северным пределам Эвендима тоже многое может примерещиться. Каленглад должен завтра вернуться из Ост–Форода. Я скажу ему, что охота удалась, а ты пока отдохни.
— В таком случае в подтверждение слов можешь отдать ему вот это, — Нейенналь бросила на стол нанизанные на кожаный шнурок перстни, снятые с рук ангмарцев. — Думаю, никакого союза больше не будет. Я не намерена оставаться на ночлег на острове, но ведь дунаданам ведомо все, что происходит в окрестных холмах, поэтому, если что?то потребуется, я полагаю, ты сможешь меня отыскать.
— Погоди, — окликнул Тадан эльфийку, когда та уже развернулась, собираясь уходить.
— Что еще?
Следопыт казался крайне смущенным.
— Ты, наверное, голодная, — сказал он. — А мне Кугуминуиаль столько всего принесла, что одному просто не справиться. Она всегда была щедрой, но в последнее время что?то и вовсе кормит, как на убой. Давай?ка, садись за стол.
— Я не хочу есть.
Как ни старалась таварвайт, соврать у нее не получилось.
— Плохо у тебя выходит сказки рассказывать, — сочувственно покачал головой дунадан. — Ни с северных гор, ни с болот еще никто сытым не возвращался. Да ты на себя глянь — и раньше?то тоненькой была, а теперь и вовсе насквозь просвечиваешься. Как только хватает сил лук натягивать?
Едва ли он мог придумать что?либо худшее, нежели усомниться в боевых способностях охотника таварвайт, какие бы невзгоды тому не довелось перенести. Эльфийка яростно вскинулась, готовая дать достойный ответ, и… смолчала, вдруг заметив во взгляде и словах следопыта что?то такое, отчего ледяной мрак зимнего Форохеля сменился теплом летней полуночи садов Келондима. Нейенналь не могла бы точно сказать, что именно это было, но оно существовало, как существовали горы, ветер и звезды. Как существовала ее собственная уверенность в том, что мало кто из ее сородичей предложил бы вот так запросто разделить трапезу атани. Как существовало ее собственное внезапно возникшее странное нежелание проводить между собой и этим сероглазым человеком пропасть, глубиною в десятки веков. «Неужели у леди Ундомиэль тоже так было?» — запоздало пришла пугающая мысль. Нейенналь отогнала ее, неуверенно улыбнулась и отломила кусочек от краюхи хлеба под одобрительный возглас Тадана и хриплый смешок Мордрамбора.
Та совместная трапеза была первой и последней. Свидетелей у нее, кроме черного нуменорца, вроде бы, не имелось, однако кто?то еще не только узнал о ней, но и не поленился доложить Каленгладу. Выяснилось это на следующий день уже пополудни, когда не Тадан, а иной, незнакомый эльфийке следопыт отыскал укрытие охотницы и передал, что предводитель Стражей Аннуминаса желает с ней встретиться.
Каленглад ждал таварвайт в соборной зале, стоя перед выцветшим до желтизны старой кости гобеленом и задумчиво перебирая нанизанные на шнурок ангмарские перстни — те самые, что накануне ночью охотница оставила Тадану. Притворив за собой тяжелую дверь, Нейенналь учтиво склонила голову под испытывающим взглядом старого следопыта.
— Подойди, — пригласил Каленглад. — Говорят, твое путешествие в северные предгорья прошло удачно?
— Да, — коротко ответила эльфийка. — Подтверждение тому у тебя в руках.
— Это хорошо. И что ты намерена делать дальше?
Вопрос был более чем странным, заставляя таварвайт подумать, что она что?то не так поняла. Немного помолчав в ожидании продолжения и не дождавшись от следопыта ни единого слова, Нейенналь заговорила, хотя и догадывалась, что предводитель стражей Аннуминаса желал спросить ее о чем?то совсем ином:
— Я бы хотела замолвить слово за вашего пленника. Мне плохо известны обычаи дунаданов, но я всегда полагала, что честь и доблесть для них не пустые звуки. Едва ли столь уж великой доблестью для людей с Запада будет уподобиться по жестокости собственным врагам.
— Можешь не утруждаться, — отрывисто бросил Каленглад. — Я уже приказал Колхамниру оставить его в покое. Болью и силой можно сломить человека, однако против булатного клинка эти приемы бессильны. Сколь ни пытайся его согнуть, хоть узлом свяжи — все равно выпрямится, едва только ослабишь хватку. Увы, как ни печально признавать это в отношении врага, нам достался именно булатный клинок. Свободы передвижения он, разумеется, не получит, но и пыток больше не будет, — следопыт, близоруко
