Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Ей было тревожно и беспокойно. Она никогда еще не проводила ночь в таком дорогом отеле, даже когда ездила на гастроли с тетей Амелией, когда та в последний раз выступала на публике. Она не знала, что подумает портье, если она попытается выйти отсюда.

Она пошла в ванную, нашла там шелковое кимоно, накинула его на себя и вернулась в комнату... может быть, открыть шампанское... нет, пожалуй, не надо... она поиграла с ножом для колки льда... а что, если пронзить спящего Тимми Валентайна этим ножом прямо в сердце? Он это вполне заслужил... ведь он оказался самым обыкновенным... разбил мечту всей ее жизни...

А потом она услышала шепот во мраке.

Памина.

Это еще что такое? Она посмотрела на Тимми. Но его губы не двигались, а он был единственным в этой комнате, кто знал ее имя. Да и вообще они были одни...

Памина.

Ее охватила какая-то странная дрожь, трепет, которого она не испытала от близости с Тимми... но о котором мечтала всю жизнь, с самого раннего детства... ее сердце забилось чаще. Откуда шел этот голос?

Памина.

На этот раз — уже громче, но все равно — на самой грани. Даже не голос, а тихий шелест. В котором сплелись опасность и вожделение. Вожделение, которое она уже знала по своим прежним любовным связям... которое она ощутила, уловив в воздухе запах крови.

Памина. Приди ко мне. Увидь меня. Освободи меня. Ты единственная, кто это может; единственная, кто понимает.

Но кто ты? И где ты?

Она на цыпочках из спальни вышла в комнату для гостей. Одно из окон было чуть приоткрыто, пропуская внутрь ночную прохладу. Город окутала тьма. В окне виднелся один-единственный огонек. Сперва Памина решила, что голос идет оттуда... голос, принесенный ветром... он больше не звал ее. Наверное, это были припозднившиеся прохожие. Там, снаружи. На улице.

Но нет. Памина. Голос был где-то рядом. Страх был как укол в основание шеи. Здесь были еще двери. Одна вела в третью комнату, вторая — в коридор... и еще две... одна из них — приоткрыта... как в «Замке герцога Синяя Борода». В урезанной версии без трех дверей.

Памина.

Она выбрала дверь, которая слева. Там оказалась точно такая же спальня, в которой она оставила спящего Тимми. Ей стало по-настоящему страшно. Когда она слышала этот голос, ей казалось, что он звучит у нее в голове. На кровати, сжимая друг друга в объятиях, лежали обнаженные мужчина и женщина; женщина была азиаткой, мужчина — какой-то неопределенной национальности, его длинные волосы укрывали их обоих, закрывая собой лоно спящей женщины. На комоде, прямо перед зеркалом в шикарной золотой раме в стиле барокко, лежал амулет на серебряной цепочке.

Мужчина и женщина даже не шелохнулись. В комнате тоже стояло ведерко с бутылкой шампанского и огромный букет цветов, но тут бутылка была пустая. Телевизор работал; шел какой-то старый американский фильм. Памина зябко закуталась в кимоно. Этот трепет напомнил ей тот первый раз в мясной лавке с отсталым мальчиком. У нее было странное чувство, что сейчас она сделает что-то очень и очень важное.

Возьми его!

Она подошла к комоду и дотронулась до амулета. Какой холодный! Как тот мясницкий нож, располосовавший Сашину щеку. Просто ледяной. Она сжала его крепче. Как ей хотелось, чтобы этот холод проник ей в вены. Голос звал ее по имени. Это был голос Тимми... и в то же время — не Тимми. Такой слабый и тихий голос... потому что он был заключен в серебряном гробу. Но он звал ее. Ее!

Я здесь, мысленно проговорила она, зная, что для того, чтобы голос услышал ее, ей совершенно не обязательно произносить слова вслух.

Но ты должна пригласить меня.

Пригласить тебя? Но ведь ты уже здесь, со мной.

Пригласить в свое сердце.

Я...

И тут она увидела его в зеркале: Тимми Валентайна из ее снов. Полупрозрачная кожа, впалые глаза... и от него пахло затхлостью склепа. Он тоже был обнажен. Он стоял у нее за спиной, но когда она обернулась, его нигде не было. Он был только в зеркале.

— Ты не... — вырвалось у нее.

Не отражаюсь в зеркале. Точно. Ты меня видишь, но я не здесь. Меня заперли в темноте. На самом деле я сейчас не в твоем мире. Я — только воспоминание. Я заточен в этом зеркале. И это не самое лучше место, чтобы проводить тут вечность. То, что ты видишь в зеркале, выглядит вполне нормально, но то, что находится прямо за гранью стекла, то, чего ты не видишь... не можешь увидеть... это ад, Памина, настоящий ад.

Она приблизилась к зеркалу, чтобы получше его рассмотреть. Любопытство перебороло страх.

Ты же хочешь узнать, Памина, каково это — быть мной?

— Ты точно такой же, как Тимми Валентайн... а Тимми лежит сейчас в соседней комнате и спит...

Горький смех. Она всматривалась в отражение. Ей было сложно его рассмотреть, потому что он был таким зыбким... как будто метался между действительностью и какой-то призрачной полупрозрачностью... но теперь она видела, что это не Тимми. В его черных как смоль волосах пробивались светлые пряди. Он был очень худой, еще тоньше Тимми... и глаза у него были больше... а когда она приблизилась к зеркалу так, что смогла заглянуть чуть поглубже, она увидела, что этот Тимми не был кастратом. Но тогда кто этот мальчик? Может быть, подумала она, раз знакомство с настоящим Тимми Валентайном вышло совсем не таким, как она ожидала, ее воображение создало некую замену, которая более соответствует ее фантазиям...

Нет, сказал он, словно прочитав ее мысли. Тимми, оставшийся там, чтобы жить жизнью обычного мальчишки, это всего лишь оболочка того, что ты сейчас видишь. Я тот, кто украл его магию. И это — та самая магия, которая нужна тебе, правильно?

Мальчик в зеркале поднял руки и согнул пальцы, подражая Лугоши, и хотя его губы не шевелились, Памина явственно слышала его голос у себя в голове: Пригласи меня в свое сердце, Памина, пригласи меня. Я не смогу прийти к тебе по-настоящему до тех пор, пока ты меня не позовешь.

Я могу показать тебе мир, который лежит за пределами этого зеркала.

Я могу показать тебе ад. И наслаждение. И страсть. И смерть. Только дотронься до амулета еще раз. Сожми его еще крепче. Теперь я стал четче, правда? Сильнее. Не хочешь надеть его на себя? Освободи меня, и ты станешь частью меня. Я подарю тебе сразу две вещи, которых у тебя не было никогда — любовь и смерть, — обе одновременно. Все, что тебе надо сделать, это...

Еще один звук. Тихий стон. Это стонала женщина на кровати. Памина испугалась и выронила амулет. Отражение Тимми-который-не-был-Тимми заколыхалось и растворилось в сверкающем тумане, точь-в-точь как в сериале «Звездный путь».

Памина отступила от зеркала. Женщина вновь застонала. Памина вышла из спальни обратно в комнату для гостей и присела на черный кожаный диван. Она вся вспотела, а кожа дивана была такая холодная... и скользкая.

Она уже ничего не понимала. Откуда взялся еще один Тимми Валентайн? Может быть, она просто сошла с ума? К этому, собственно, все и шло... Откуда тетя Амелия знает, что Тимми Валентайн больше не вампир? Откуда такая уверенность? Ей надо поговорить с Амелией.

Сколько сейчас времени? Откуда-то издалека донеслись звуки курантов. Может быть, уже шесть? В доме престарелых просыпаются рано. На журнальном столике стоял телефон. Памина сняла трубку и набрала номер.

— Фрау Зенц? — Обычно она дежурила по утрам. — Это Памина Ротштайн. Я бы хотела узнать... тетя Амелия еще не встала? Я знаю, что еще очень рано и в такое время звонить нельзя, но...