подобных случаях. Но для Джульетты нашелся только ледяной отблеск чего-то, что могло бы быть улыбкой, а здороваясь с ней за руку, Кларисса произнесла лишь: «Как мило снова встретиться с вами, мисс Марни».
Так, значит, ее все-таки не станут называть по имени — Джульетте было очень интересно почему. Каким образом она нарушила неписаные законы общества и почему после такого краткого знакомства сестра губернатора решила, что не стоит обращаться с племянницей Роберта Марни с особым дружелюбием? И уж во всяком случае, не с таким дружелюбием, которое оказывается Амабель Фортескью!
Обед из нескольких перемен, оказался великолепно приготовленным и не менее великолепно поданным. Поскольку место на дальнем конце стола занимала сестра губернатора — что само по себе являлось достаточной честью, так как было равноценно положению хозяйки дома, — миссис Фортескью, как старшая из присутствующих дам, сидела по правую руку хозяина. Джульетту посадили где-то посередине, между доктором Паттерсоном слева и ее дядей справа. Колин сидел далеко, ближе к хозяину, что означало, что несколько голов и пар плеч отделяли его от миссис Клариссы Грэхем.
Джульетта решила, что это — умышленное распределение мест со стороны хозяина с целью поставить юношу на место и преподать ему урок должного уважения к знатным дамам, которые в любом случае были не про его честь.
Самой Джульетте обед очень понравился, и, хотя она механически и почти без остановки разговаривала с доктором Паттерсоном, пока на стол подавали разные блюда, она успевала замечать все, что происходило вокруг нее. Особое впечатление на нее произвело отличное качество еды. Съев отличный ленч в «Зеленых полянах» в середине дня и позавтракав по дядиному настоянию плотнее, чем обычно, она не очень хотела есть и волновалась, что пьет шампанское после крепких коктейлей, которые подавали в холле. Но ее эстетический вкус был полностью удовлетворен и очарован общим устройством и цветовой гаммой столовой, особенно большим количеством цветов. Композиция в центре обеденного стола представляла на всеобщее обозрение великолепные розы, которые не только плавали по поверхности большого хрустального блюда, но и ниспадали бархатным малиновым пламенем из нескольких золотых «рогов изобилия».
На обоих концах стола стояли уменьшенные копии этой композиции, множество роз образовывали целые горы в умело размещенных в стенах столовой нишах. Стол освещался свечами, поэтому свет был очень мягким и выгодно оттенял дам в вечерних платьях. Звезды с любопытством заглядывали через впечатляющее главное окно, обрамленное занавесями из золотого тюля.
Пол тоже был золотым и блестел как зеркало. На нем, словно острова в море света, выделялось несколько дорогих ковров. Задумчиво глядя время от времени на Клариссу Грэхем, Джульетта решила, что та поразительно хорошо вписывается в подобное окружение, несмотря на его чуть нарочитую современность. Но, пожалуй, на фоне резиденции губернатора, исполненной традиционного достоинства, эта дама представала в еще более выгодном свете.
После обеда все переместились обратно в главный зал и пили там кофе, а потом пары постепенно начали отправляться в ночь — или чтобы рассмотреть сад, или просто потому, что снаружи воздух был прохладнее.
Джульетта сбежала в дамскую комнату попудрить нос — она уже обнаружила, что при высоких температурах макияж приходилось постоянно подправлять, — а по возвращении соблазнилась одним из удобных кресел на боковой веранде. К ее облегчению, доктора Паттерсона не было видно поблизости, Колин тоже исчез — она надеялась, что он не ведет себя как последняя зануда, донимая миссис Грэхем разговорами или глядя на нее овечьими глазами под неодобрительным взглядом хозяина дома. Она заметила дядю, который бродил по маленькой, но прекрасно оформленной библиотеке у нее за спиной и разглядывал картины, и решила, что теперь у нее есть шанс побыть одной.
Обед был великолепен — даже слишком великолепен; но беседа с доктором Паттерсоном, который, совершенно очевидно, начинал все больше восхищаться ею, потребовала большого напряжения, к тому же она не привыкла засиживаться допоздна или обедать глубоким вечером. Она думала, что все это было последствием болезни, поскольку чувствовала себя вялой, немного уставшей и испытывала большое желание закрыть глаза и уснуть.
Подушки в кресле были настолько удобны, что можно было подумать, будто она устроилась на хорошо замаскированном облаке. Несмотря на то, что после заката стало гораздо прохладнее, неподвижный воздух все еще был теплым и расслабляющим, в нем ощущался изысканный аромат каких-то неведомых экзотических цветов, а неумолчный стрекот цикад музыкой звучал вдалеке.
Он действовал как снотворное, заставляя ее закрыть глаза. Ее пушистые ресницы затрепетали, она поудобнее устроилась в кресле, а за ее спиной раздался намеренно тихий, чтобы не испугать ее, голос.
— Я рад, что вы нашли уголок, в котором можно спрятаться ото всех. Боюсь, этот Паттерсон наскучил вам за обедом. Он может столько всего сказать о себе.
Она открыла глаза и в сумраке веранды увидела хозяина дома, возникшего, словно из ниоткуда и задумчиво смотрящего на нее. Несмотря на это, она не была так испугана, как, по ее мнению, могла бы быть.
Она была уверена, что он ухаживает за Клариссой.
Она улыбнулась ему с обезоруживающей искренностью.
— О, но доктор Паттерсон очень умен и компетентен!
— Неужели? И вам нравится обсуждать больницы за супом?
— И за всеми теми великолепными блюдами, которыми вы нас угостили! Да… до определенного момента.
— А после этого момента?..
— Мы, знаете ли, говорили и о других вещах, — ответила она, слегка поморщившись.
Он присел на подлокотник ее кресла — это вызвало в ней какое-то необычное чувство — и чуть склонился над ней, задавая следующий вопрос:
— Вы очень устали? Боюсь, я совсем забыл, что вы недавно болели. Да, вы выглядите очень хрупкой, но почему-то я никак не могу поверить в эту хрупкость. Может быть, потому, что вы производите на меня впечатление полной жизни, а не болезненной девушки… так сказать, до предела жизнерадостной.
— Клубничный чай и сад викария, — поддразнила она его.
Он поспешно нахмурился:
— Забудьте, что я это сказал. — Он накрыл рукой ее руку, лежащую на коленях. — Вы предпочитаете посидеть здесь или прогуляетесь со мной по саду? Боюсь, если мы останемся здесь, к нам в любой момент может кто-нибудь присоединиться и помешать беседе.
Хотя, когда она отвечала, в ее голосе осталась насмешливая нотка и сдержанный огонек насмешки, горел в глазах, ей показалось, что нечто, появившееся совсем недавно, безудержно подпрыгнуло внутри, а потом затихло, будто удивленное собственной смелостью.
— Конечно же, как хозяин дома, вы должны быть готовы к тому, что вас будут беспокоить, — скромно заметила она. — Я не могу надеяться захватить вас в свое полное распоряжение. Это было бы нечестно по отношению к остальным гостям.
В бархатном полумраке веранды, который время от времени рассеивался теплыми янтарными отблесками света из комнат позади них, их глаза встретились. А потом, словно испугавшись чего-то, она опустила ресницы.
— В конце концов, вы — хозяин дома, — пробормотала она.
Его пальцы сомкнулись на ее руке, и он поднял ее.
— И весь вечер я безукоризненно выполнял свои обязанности, — коротко заметил он. — Пойдемте, красавица… сегодня вечером вы очень красивы! Пойдемте, я расскажу вам о своих планах насчет сада. Сейчас, конечно, он в полнейшем беспорядке. Пока не сделано ничего, о чем стоило бы упомянуть, но, возможно, когда вы узнаете, что я собираюсь сделать, вы поймете, насколько это место многообещающе.
Он крепко взял ее за руку и, все еще говоря, провел вниз по ступеням веранды и дальше, на ровный гравий предполагаемой террасы. Затем они спустились на уровень газонов, а потом, перейдя первый из
