Ми читать не знайт нисколько.
Ми хотим в своя страна
Мир унд стран других казна!
Вкруг костров всадники предавались веселью, перекидываясь шутками и хохоча. Под восхищенные вопли льноволосых зрителей двое забрызганных кровью дуэлянтов ретиво рубились на саблях, в отдалении выла от восторга компания воинов, учинивших нечто непривлекательное с пойманной ими собакой. Но картины общего веселья не дарили несчастному радости. С тяжестью на сердце он поплелся во тьму, вновь и вновь негромко шепча: 'Йорака, моя Йорака'. Завтра он явит всем такую отвагу, что ей придется обратить на него внимание. Он прислонился к стволу дерева и вздохнул.
– Эк ведь тебя проняло-то, а?
Топтун с криком отпрыгнул, но перед ним маячила всего лишь знакомая заостренная голова Гимлера, осторожно выглядывающего из кустов.
– Я не заметил твоего приближения, – сказал Артопед, убирая меч в ножны.
– Да я пытаюсь убраться по тихому куда-нибудь подальше от этого паскудника, – объяснил гном.
– Кого это вы назвали паскудником, сударь? – сухо поинтересовался Ловелас, высовываясь из-за ствола, за которым он до этой минуты мирно растлевал бурундука.
– Легок черт на помине… – простонал Гимлер. Втроем они уселись под развесистыми ветвями, думая о совершенном ими тяжком походе, судя по всему совершенно бессмысленном. Что проку побеждать Сарафана, если Сыроед завладеет Кольцом Фрито? Кто тогда сможет противиться его мощи? Долгое время провели они в размышлениях.
– Не настало ли уже время появиться deux ex machina?
– устало спросил Ловелас.
Внезапно послышался громкий хлопок, полыхнул яркий свет, на миг ослепивший устрашенную троицу, ядовитый запах дешевого пороха повис в воздухе, и три товарища услышали отчетливое 'шлеп!', за которым последовало еще более громкое 'ох!'. Затем перед ними в облаке конфетти предстала сверкающая фигура в белых одеждах, отрясающая обломки сучьев и грязь с безупречно чистых клешей и модных сапог.
Над белым кителем а ля Неру с шикарным медальоном на груди виднелась опрятно подстриженная борода и темные очки в поллица. Весь этот ансамбль венчала большая белая панама с подобранным ей под тон страусовым плюмажем.
– Сарафан! – ахнул Артопед.
– Вроде того, но не в самую тютельку, – ухмыльнулся ослепительный пришелец, щелчком сбивая невидимую пылинку со сработанного хорошим портным рукава. – Ну-ка, попробуй еще разок. Грустно же, когда старые дружки никак не могут тебя признать!
– Гельфанд?! – воскликнули все трое.
– И никто иной, – сказал престарелый пижон. – А вас, похоже, удивило мое появление.
– Но как же… как ты…? – начал Ловелас.
– Мы думали, что булдог… – сказал Гимлер.
Старый маг подмигнул и поправил на груди вульгарный медальон.
– История моя и вправду длинна, и я теперь уж не тот Гельфанд Серозубый, какого вы знали прежде. Я претерпел множество изменений и, должен добавить, – спасибо, больше не хочется.
– Ну да, виски напомадил и бороду подстриг, – прошептал наблюдательный гном.
– Я все слышу! – сказал Гельфанд приглаживая острые, словно бритва, бачки. – Не делай легкомысленных выводов из моего нынешнего обличья, ибо мощь моя стала ныне еще большей, чем была когда-то.
– Но как же ты сумел…
– Много постранствовал я с нашей последней встречи и многое видел, и многое должен тебе рассказать, – ответил Гельфанд.
– Мне бы хватило и имени твоего портного, – сказал Гимлер. – А где вообще ты разжился такими шмотками? Мне казалось, что до сезонной распродажи еще несколько месяцев.
– Есть в Лодыриене один такой магазинчик. А что, к лицу мне, как по-твоему?
– Гораздо больше, чем ты думаешь, – признал гном.
– Да, но как же ты все-таки… – снова начал Ловелас.
Маг знаком призвал их к молчанию.
– Узнайте же, что я уже не прежний Волшебник. Дух мой очистился, природа переменилась, у меня теперь новый имидж. От прежней моей личности осталось всего ничего, – шикарным жестом сорвав с головы панаму, Гельфанд низко поклонился друзьям. – Я претерпел полное преображение.
– А может, все же заложимся? – проворчал Гимлер, увидев выпавшие из панамы пять тузов.
– Но Гельфанд! – нетерпеливо воскликнул эльф. – Ты так и не поведал нам, как тебе удалось живым уйти из объятий булдога, не сгореть в огне, не утонуть в кипятке, наполняющем пропасть, избегнуть кровожадных урков и отыскать нас здесь! Звезды разгорались все ярче в бархатном небе, между тем как эльф, гном и Топтун придвинулись к сияющему мудрецу, чтобы услышать рассказ о его чудесном, невероятном спасении.
– Ну так вот, – начал Гельфанд, – вылезаю я, значит, из пропасти…
7. Сарафан наоборот получается 'на в лоб'
Грустное пение утренних птиц пробудило Ловеласа, и он ошалело уставился на восходящее солнце. Оглядевшись, он увидел, что вся компания дрыхнет – за исключением Гельфанда, лениво игравшего в солитер на горбу спящего Гимлера.
– Ты не можешь бить короля валетом, это жульничество, – предупредил его эльф.
– Зато я могу заткнуть тебе пасть кулаком, – остроумно парировал старый фокусник. – Так что иди, займись починкой ходиков с кукушкой – или чем ты там заполняешь досуг. Не видишь, что ли, я медитирую?
Но эльф все равно взирал на Мага с любовью. Полночи они просидели, слушая рассказы Гельфанда о его удивительных странствиях и отважных деяниях. Рассказы, полные свидетельств его отваги и хитроумия, проявленных в борьбе с непоименованными врагами. Рассказы, со всей очевидностью представлявшие собою беспардонное вранье. Если Гельфанд и преобразился, то не сильно. К тому же, пока они его слушали, у Гимлера таинственным образом пропали часы.
Постепенно поднялись и все остальные, последним – Артопед, частью оттого, что он все еще ощущал себя опьяненным полуночными мечтаниями о прекрасной Реготунихе, частью же из-за того, что ему долго не удавалось пристегнуть на место отстежной седалищный клапан своих подштанников. Скиталец с большим тщанием приготовил для всего отряда скудный завтрак, состоявший из яиц, вафель, ветчины, грейпфрутов, оладий, горячей овсянки, свежевыжатого апельсинового сока и золотистых блинчиков с сыром. Еще в самом начале их странствия все согласились, что никто не умеет готовить таких блинчиков, как Артопед.
– Ну, ви ист продрыхались, наконетц? – послышался голос. Все головы повернулись к Йораке, наряженной в лучшие ее ботфорты, шпоры и доспехи. В носу для пущего свирепства торчала куриная кость.
– Ишь ты, как она расфуфырилась, – усмехнулся Гельфанд, вставая, чтобы подздороваться с удивленной капитаншей.
– Ти! – ахнула Йорака.
– А ты кого ожидала увидеть, Беовульфа?
– Но… но ми думайт, что тебе пришел дер капут от страшный булдог, сказала Реготуниха.
– Рассказ об этом получится долгим, – промолвил Гельфанд и набрал побольше воздуху в грудь.
– Тогда оставь его при себе, – перебила волшебника Йорака. – Нам еще драться с дер Сарафаннер.
