и самого крупного в Нижесреднеземье производителя сырой нефти, детских пищалок и наждачных кругов. Город окружала Равнина Пеллагранора, земли которой были богаты навесами для сушки хмеля и амбарами, не говоря уже об обширных пашнях, овчарнях, коровниках, струистых ручьях и помавающей раскидистыми ветвями клюкве. Широкий Эманац беспорядочно орошал эти земли, год за годом наделяя неблагодарных их обитателей невиданными урожаями саламандр и малярийных комаров. Не удивительно, что город притягивал к себе множество остроголовых Южан, толстогубых Северян и распущенных Элеронов. Город был единственным местом, где они могли получить паспорт, позволяющий выбраться из Роздора.
История города восходила к Стародавним Дням, в которые Белтелефон Слабоумный неведомо с какой напасти повелел, дабы на этой плоской равнине был воздвигнут королевский горнолыжный приют невиданной красоты. К сожалению старый Король окочурился, так и не успев увидеть вырытого под приют котлована, а его гидроцефалический сын Набиско Некомпетентный характерным для оного образом запутался в чертежах старого скупердяя и заказал для строительства несколько более напряженный бетон, чем того требовал первоначальный проект. В результате был возведен Минас Термит или, как его еще называли, 'Набискина Придурь'.
Безо всякой на то причины город состоял из семи концентрических восходящих кругов, увенчанных двойным монументом – Белтелефона и его любимой наложницы, которую звали не то Нефритити Тучная, не то просто Филлис. Во всяком случае, конечное впечатление, производимое всей этой архитектурой, оставалось примерно такое же, как от итальянского свадебного торта. Каждое кольцо возносилось выше предшествующего, так же вела себя и квартирная плата. В низшем, седьмом кольце, проживали кряжистые городские крестьяне. Часто можно было видеть, как они старательно надраивают свои разномастные кресты и кряжи, приготовляясь к какому-то идиотскому празднеству. В шестом круге жили торговцы, в пятом воины – и так далее вплоть до первого, самого высокого яруса, где проживали Главные Заместители и дантисты. Подняться на каждый из уровней можно было только посредством эскалаторов с ветряным приводом, которые к тому же постоянно останавливали для ремонта, так что восхождение по социальной лестнице являлось в те древние времена понятием буквальным. Каждое из колец гордилось своей историей и изъявляло презрение к кольцам, находящимся ниже, каждодневно осыпая их мусором и объедками; имели также широкое хождение поговорки вроде 'Твой номер семь' или 'Дорогой, ты не на третьем ярусе'. Каждый из ярусов был косвенно защищен выступающими вперед зубчатыми стенами с карнизами и антаблеманами, выстроенными на нечетных анжамбеманах. Каждый нечетный анжамбеман располагался под прямым углом к каждому смежному с ним проходу с односторонним движением. Нужно ли говорить, что жители города вечно опаздывали на свидания, а то и вовсе сбивались с пути.
Трое путников, неторопливо кружа по извилистым эскалаторам, продвигались к Дворцу Заместителя Бенелюкса, а попадавшиеся им навстречу граждане Роздора, смерив их очумелым взглядом, опрометью неслись к ближайшему окулисту. Да и сами хобботы не без удивления озирались, разглядывая толпу горожан, в которой попадались люди, эльфы, гномы, баньши, а также немалое число республиканцев.
– Когда в городишке проходит партийный съезд, – объяснил Гельфанд, – в нем какой только твари не встретишь. Медленно поднявшись по последним со скрипом ползущим ступенькам, путники высадились, наконец, на первом ярусе. Увидев венчающее его величественное сооружение, потрясенный Пепси протер глаза. Средств на все эти просторные лужайки и пышные парки явно не пожалели. Роскошный мрамор блистал под ногами трех путников, звенели, подобно пересыпаемому серебру, многочисленные фонтаны. Путники ткнулись в одну из дверей, но их довольно грубо проинформировали, что дантиста нет дома, и что они-должно-быть-ищут-старого-идиота-так-это-за-углом. За углом они обнаружили захудалый дворец, выстроенный из крепчайшего мавзолита, стены его сверкали инкрустациями из окаменелых леденцов и старых велосипедных фар. На повышенной прочности фанерной двери висела табличка, уведомляющая: 'Заместитель вышел'. Под ней помещалась другая: 'Ушел на обед', а еще ниже третья: 'Ушел на рыбалку'.
– Если я верно прочитал эти знаки, – сказал Мопси, – Бенелюкса здесь нет.
– Я думаю, это уловка, – ответил Гельфанд, с силой нажимая на кнопку звонка, – ибо Заместители Правителя Минас Термита всегда старались обделывать свои дела без особой огласки. Бенелюкс Последний, сын Электролюкса Трусливого, завершает длинную череду Заместителей, насчитывающую немало бесплодных поколений. Первый Заместитель, Парафин Амбициозный, подвизался у Короля Хлоропласта на кухне, исправляя должность младшего посудомойщика, пока Короля не постигла трагическая смерть. Судя по всему, он вследствие несчастной случайности повалился спиной на целую дюжину салатных вилок. Одновременно его сын и законный наследник, Каротин, загадочным образом бежал из города, объяснив свой поступок неким плетущимся против него заговором, о чем де свидетельствуют угрожающие подметные письма, которые он постоянно находит на подносе с завтраком. В то время его поступок связали со смертью Короля и сочли подозрительным. Затем начали один за другим гибнуть от разных странных причин ближайшие королевские родственники. Одних находили удушенными кухонным полотенцем, другие умирали от пищевого отравления. Некоторые тонули в суповых котлах, а на одного напали неизвестные злодеи и забили его до смерти тушеной говяжьей ногой. По крайней мере трое по всей видимости покончили счеты с жизнью, бросившись спинами на салатные вилки, – скорее всего, то был жест благородного отчаяния, подсказанный безвременной кончиной Короля. Под конец в Минас Термите не осталось никого, кто мог бы и желал возложить на себя проклятую корону, так что должность Правителя Роздора оказалась свободной – бери не хочу. Вот тогда-то кухонный раб Парафин и проявил отвагу, решившись занять пост Роздорского Заместителя до той поры, пока законный наследник Каротина не вернется, дабы предъявить права на престол, одолеть врагов Роздора и реорганизовать почтовую службу. В этот миг отворился дверной глазок и на пришедших уставилось круглое око.
– Ч-ч-ч-чего надо? – сердито спросил голос из-за двери.
– Мы странники, явившиеся, чтобы помочь спасенью Минас Термита. Мое имя Гельфанд Серозубый, – Маг извлек из бумажника мятый клочок бумаги и просунул его в глазок.
– Ч-ч-ч-чего это?
– Моя визитная карточка, – ответил Гельфанд.
Карточка немедленно вернулась, разодранная на двенадцать частей.
– Заместителя нет дома. В-в-в отпуске он. А бродячих торговцев мы в-в-вообще на порог не пускаем! – и глазок с негромким стуком закрылся.
Но такими простыми средствами Гельфанда отвадить было нельзя, к тому же хобботы по глазам его видели, что он рассержен столь грубым приемом. Зрачки его запрыгали вверх, вниз, в стороны, едва ли не меняясь местами, как апельсины в руках жонглера. Он вновь нажал кнопку звонка и звонил долго и громко. Опять открылся глазок и из него дохнуло чесночным духом.
– Т-т-ты опять? Сказано тебе, он д-д-душ принимает.
И глазок снова захлопнулся.
Гельфанд ничего не сказал. Он порылся в кармане своего френча а ля Мао Цзе-Дун и вытащил маленький черный шар, который Пепси поначалу принял за малломир с приделанной к нему бечевкой. Однако Гельфанд поджег бечевку, приложив ее к кончику своей сигары, и сунул шарик в прорезь для писем, после чего отбежал за угол, а хобботы последовали за ним. Там, откуда они убежали, что-то оглушительно грохнуло, и когда хоботы высунулись из-за угла, оказалось, что дверь волшебным образом исчезла.
Исполненные гордости, вступили трое странников в клубящийся дымом проем. Дорогу им преградил престарелый дворцовый страж, пытающийся выковырять копоть из слезящихся глаз.
– Можешь доложить Бенелюксу, что Маг Гельфанд ожидает аудиенции.Нетвердый на ногу воин с негодованием поклонился и повел их по никогда не проветривавшимся коридорам.
– З-з-з-заместителю это н-н-н-не понравится, – проскрипел страж. – Он уж сколько л-л-л-лет не выходил из д-д-дворца.
– И неужели народ не встревожился? – спросил Пепси.
– А п-п-пусть его, – слюняво прошамкал страж.
Он провел их через геральдический зал, чьи картонные арки и гипсовые своды на целый фут возвышались над их головами. Роскошно мимеографированные гобелены повествовали о легендарных деяниях былых Королей. Пепси особенно понравилась одна история про давно почившего Короля и козу, и Пепси так и сказал. Гельфанд отвесил ему подзатыльник. Стены вокруг сверкали вделанными в них пустыми пивными бутылками и бижутерией, а полированные алюминиевые доспехи отбрасывали ярчайшие
