метлами Реготуны. Тела урков собрали в большие кучи, и повеселевший Гельфанд распорядился, чтобы каждое обернули в подарочный целлофан и по почте отправили в Фордор. Наложенным платежом. Роздорцы принялись поливать из шлангов запятнанные кровью бастионы, а еще содрогающуюся тушу драконихи сволокли на Королевскую Кухню, где уже шла подготовка к назначенному на вечер пиршеству победителей.
Но не все было ладно в Роздоре. Пало много мужей достойных и честных: братья Хлеборад и Хребтопад и дядюшка Йораки, честный Йеморой. Понесли потери и гномы с эльфами, и скорбные завывания смешались с радостными победными воплями. И хотя военачальники радостно собрались, чтобы поздравить друг друга, даже они не убереглись от горестных ран. Фарашут, сын Бенелюкса и брат Бромофила, потерял четыре пальца на ноге и страдал от царапины поперек живота. У прекрасной Йораки были ободраны могучие бицепсы и жестоко разбиты оба монокля. Мопси и Пепси лишились в драке по куску мочки правого уха, а Ловелас тяжко страдал от растяжения в левом мизинце. Острая макушка Гимлера слегка приплющилась от полученного им удара мясорубкой, впрочем, об исходе его схватки с кухонным комбайном свидетельствовала свежесодранная шкура, которую он теперь носил вместо макинтоша. Гельфанд, поддерживаемый чудом не получившим ни единой царапины Артопедом, старательно хромал. Белые клеши старого Мага были жестоко излохмачены, а на груди его кителя а ля Неру виднелось какое-то противное пятно; от модных сапог остались одни воспоминания. Кроме того, правую руку он нес в повязке люлькой, но поскольку чуть позже оказалось, что в повязку попадает то правая рука, то левая, эту его рану все стали воспринимать с меньшей серьезностью, нежели остальные. Они приветствовали друг друга, обильно проливая слезы. Даже Гимлер с Ловеласом сумели ограничить проявления взаимной неприязни одним-двумя похабными жестами. Много было смеха и объятий – в последних особенно усердствовали Артопед с Йоракой. Артопед, однако, заметил обмен определенного сорта взглядами, состоявшийся, когда Овчарессу знакомили с рослым Фарашутом.
– А вот этот герой, – сказал, наконец, Артопеду Гельфанд, – никто иной как доблестный Фарашут, законный наследник последнего из Заместителей Роздора.
– Весьма приятно познакомиться, – ледяным тоном произнес Артопед, одновременно пожимая воину руку и наступая ему на раненную ногу. – А я Артопед из рода Артбалетов, истинный сын Араплана и истинный Король всего Роздора. Вы уже знакомы с прекрасной Йоракой, моей невестой и Королевой!
Ни от чьего внимания не ускользнуло, что некоторые слова этого формального приветствия Артопед намеренно выделил.
– Приветствую и поздравляю, – ответил ему шеф Зеленых Коммандос. Пусть правление ваше и брак завершатся не раньше конца вашей жизни.
И стиснув ладонь Артопеда он раздробил ему несколько пальцев.
Оба с неприкрытой ненавистью озирали друг друга.
– Давайте все отправимся в Дом Целения, – сказал, наконец, Артопед, осмотрев свои покалеченные пальцы, – ибо у нас накопилось немало ран, которые мне предстоит исцелить.
К тому времени, когда все они достигли дворца, многое было сказано между ними. Все благодарили Гельфанда за то, что он своим флагом столь своевременно подал сигнал к атаке. Многие дивились мудрости, позволившей ему догадаться, что помощь близка, но по этому поводу Маг хранил странное молчание. Все печалились также, что Древоблуд не может в сей день разделить с ними радость победы, ибо по дороге из Кирзаграда на зеленого великана и его верных Ди-Этов коварно напали черные орды Потусторонних Кроликов Сыроеда. От могучей некогда армии не осталось ни единого стебелька. Мопси и Пепси, услышав о гибели своих плодовитых морковок, пролили обильные слезы и даже пустились с горя вприсядку.
– А теперь, – произнес Артопед, указывая израненным воинам на бетонный бункер, – удалимся вон в тот застенок… э-э-э… в Дом Целения, где мы сможем избыть все, что нам досаждает.
И он со значением уставился на Фарашута.
– Лекарь-шмекарь, ми ист в полный порядок, – возразила ему Йорака, глядя на Фарашута, словно собака на свежеподжаренный бифштекс.
– Делать что я говорю! – приказал Артопед и топнул ногой.
После недолгих слабых протестов все подчинились Артопеду, не желая его обидеть. Оказавшись внутри, Артопед напялил белый халат, подцепил пластмассовый стетоскоп и заметался туда-сюда, осматривая пациентов. Фарашута он отправил в уединенную палату, подальше от прочих.
– Для Заместителя Роздора – обслуживание по высшему классу, – пояснил он.
Вскоре все уже выздоровели, не считая нового Заместителя. Артопед заявил, что состояние Фарашута того и гляди резко ухудшится, а потому необходима немедленная операция. Он сказал, что присоединится ко всем остальным попозже, на пиршестве в честь победы.
Пиршество, происходившее в главном кафетерии дворца Бенелюкса, являло собою зрелище, которое стоило видеть. Гельфанд добыл откуда-то гору деликатесов – тех самых, как вскоре выяснилось, что составляли военный паек Мага. Целые ярды гофрированной бумаги, отражая свет складных фонариков, слепили глаза гостей. Гельфанд на собственные средства нанял оркестр из двух троллей, и те услаждали обедающих серенадой, стоя на невысокой эстраде из старых корзин из-под апельсинов. Для начала все надулись дешевого виски, поданного прямо в бочонках. Затем гости – окосевшие эльфы, налимонившиеся гномы и множество в зюзю пьяных существ уже неопределимой принадлежности – с полными подносами перебрались к банкетному столу и принялись трескать так, словно это была их последняя трапеза.
– Дураки-дураки, а соображают, – поводя вокруг мутными глазами, сказал Гельфанд стоявшему слева от него Ловеласу. Маг, облаченный в сверкающие новые клеши, а с ним пьяненькие хобботы, Ловелас, Гимлер и Йорака тяжело опустились на установленные во главе стола почетные складные стулья. Только отсутствие Фарашута с Артопедом одно и не позволяло открыть торжественное заседание.
– Куда они подевались, как по-твоему? – в конце концов поинтересовался Мопси, перекрикивая лязг подносов и пластмассовых графинов.
Ответ на свой вопрос или по крайней мере на половину вопроса он получил, когда вращающаяся дверь банкетного зала резко распахнулась и на пороге объявилась заляпанная кровью взлохмаченная фигура.
– Топтун! – воскликнул Пепси.
Сотни голов повернулись, оторвавшись от пиршества. На пороге стоял так и не снявший фартука Артопед, от маски и до сапог покрытый запекшейся кровью. Одна рука его была неряшливо забинтована, а под глазом неприятно светился свежий фонарь.
– Ф тшем дело? – спросила Йорака. – Где ист красафтшик Фарашуттер?
– Увы, – вздохнул Скиталец, – Фарашут покинул сей мир.
Я старался, как мог, исцелить его раны, но тщетно. Они были слишком мнгогочисленны и глубоки.
– Да как ше это? – запричитала Реготуниха. – Он ше был совсем здоровенький, когда ми уходить!
– Общий износ организма плюс контузии, – еще раз вздохнул Артопед, – да плюс осложнения. У бедняги были жестоко повреждены кутикулы. Ни единого шанса на спасение.
– А я бы поклялся, что никаких повреждений, кроме шишки на голове, у него не было, – прикрывшись рукавом, прошептал Ловелас.
– О да, – ответил Артопед, пронзая эльфа испепеляющим взором, – так оно и было на взгляд того, кто несведущ в искусстве целения. Но именно эта шишка, эта роковая шишка, она-то его и сгубила. То была не шишка, но вздутие, порожденное водами, наводнившими мозг. А это девяносто процентов летального исхода. Мне оставалось только одно – немедленная ампутация. Печально, весьма печально.
Артопед с нахмуренным от многих забот челом прошествовал к предназначенному для него складному стулу. Словно по какому-то заранее обговоренному знаку, несколько продувной внешности домовых внезапно вскочили на ноги и завопили:
– Заместитель умер! Да здравствует Артопед Артбалетский, Король Роздора!
Артопед в знак скромной признательности своим новым подданым коснулся краешка шляпы, а Йорака, поняв, наконец, куда ветер дует, дюжими руками обвила королевскую шею и очень убедительно взвизгнула от восторга. Прочие гости, будучи либо напуганными, либо пьяными в драбадан, в тысячу глоток
