веселыми и беззаботными, пока Бог дает нам такую передышку?
Сестра Анна. Передышку! Так можно говорить о передышке и человеку, которого подвесили за ниточку на сто локтей над Соборной площадью!
Сестра Констанция (смеясь). Но ведь мы, сестра моя, можем упасть только в лоно Божие!
Сестра Анна. О, сестра Койстанция, вот благочестивые речи! Только почему Вы их произносите смеясь?
Сестра Констанция. Потому что мне приятно об этом думать.
Сестра Анна. А когда наша матушка пришла с нами попрощаться, вы ведь тоже смеялись?
Сестра Констанция. Это сестра Алиса толкала меня локтем в живот. Но я и без того бы смеялась. Я смеялась, глядя на нашу матушку в таком чудном наряде.
Сестра Гертруда. И вам было не стыдно?
Сестра Констанция. Отчего мне должно быть стыдно? Мне показалось очень смешно, что злые люди ничего не могут сделать против бедных служанок Господних, только заставить их переодеться, как на карнавале.
Сестра Валентина. Они на этом не остановятся.
Сестра Констанция. А потом? Что они могут сделать такого, чего не делали Нерон или Тиберий? Разве постыдная смерть, которой предали Христа,— не самое невероятное переодевание? Они переодели рабом властелина Творения и пригвоздили Его к кресту, как раба. Земля с преисподней вместе не могли бы пойти дальше такого чудовищного и кощунственного озорства. Бросать людей на съедение зверям или превращать их в горящие факелы — разве это не наводит на мысль о жутком фарсе? Конечно, нас страдание и смерть всегда потрясают, но что могут означать эти гнусные кривлянья в глазах айгелов? Без всякого сомнения, ангелы смеялись бы над ними, если б умели смеяться...
Сестра Гертруда. Сестра Констанция так хорошо защищается...
Сестра Валентина. О сестра Гертруда, вы всегда слушаете ее с разинутым ртом.
Монахини смотрят на сестру Гертруду. Все смеются. Она действительно стоит с разинутым ртом, склонив голову к левому плечу и полузакрыв глаза, словно вся погрузилась в слух. Шум и смех длятся еще немного, потом постепенно стихают. Тишина. Издалека доносится звук колокола. Затем другой, поближе. Еще один. Монахини переглядываются.
Сестра Матильда. Набат!
Сестра Алиса. Пушка!
Сестра Анна. Как пушка? Почему пушка? Это большой колокол с часовни Сен-Максим.
Сестра Алиса. Невозможно, сестра Анна! Звук с другой стороны...
Теперь ясно слышно, что это пушка. Звуки труб. Топот марширующей толпы. «Са ира»[16]...
Праздничные песни.
Сестра Клара (не подумав). Похоже на праздник Тела Господня, как когда- то...
Сестра Сен-Шарль. О, замолчите! Замолчите!
Силы ее покидают. Слышатся нервные смешки. Теперь трубы заглушают все остальные звуки. Но после каждой их фразы наступает короткий промежуток тишины. В один из таких промежутков раздается колокольчик у ворот.
Сестра Матильда. Звонят в колокольчик!
Сестра Клара. Надо поскорее взглянуть на ворота из прачечной.
Сестра Анна спешит туда. Осторожней, сестра Анна! Снимайте цепочку только в последнюю минуту.
Стремительно входит капеллан. Монахини его окружают. Одна из них поодаль следит за главным входом. Шаги марширующей толпы.
Капеллан. Я оказался между толпой и патрулем. У меня не было другого выхода, как зайти сюда.
Сестра Клара. Оставайтесь с нами, отец мой. Капеллан. Я только подвергну вас опасности. Мне надо уходить. Когда процессия остановится на площади перед муниципалитетом, улицы будут свободны.
Сестра Констанция. Неужели нам всегда теперь остается только бежать или прятаться?
Капеллан. Во времена таких великих смут, как нынешняя, опаснее всего быть не преступником, а невинным или заподозренным в невиновности. Невинный вскоре заплатит за всех!
Сестра Екатерина. Ах, отец мой, бегите из этой страны! Капеллан. Я подожду изъявления воли Божией. Оставаясь там, куда Он меня поставил, я могу совершить глупость, но не грех. Сестра Клара. Что станет с Ее Преподобием? Капеллан. Не знаю. Боюсь, что она не сможет вернуться к нам.
Трубы продолжают греметь, но слышно, что трубачи стоят на одном месте.
Сестра Матильда. Кажется, на улице уже никого нет, но как будто другая процессия движется со стороны собора. Верно, сестра Анна?
Сестра Анна. Да, старик садовник сейчас приходил за своим тряпьем. Он говорит, в городе полно пришлых, они сегодня расположатся на ночь на площадях. На всех перекрестках продают вино. Сестра Фелисите. Слышите? Слышите?
Набат, который умолк было на минуту, звучит с новой силой. Теперь доносятся ружейные
выстрелы.
Сестра Валентина. Боже мой! Еще несколько минут назад мы были так спокойны и безмятежны...
Сестра Марта. А ведь уже с утра в городе было очень шумно, сестра Валентина.
Сестра Валентина. Не больше, чем обычно. Вот уже столько дней этот город как помешанный! И вчера они всю ночь плясали на берегу. Нам отсюда было слышно пиликанье скрипок. А потом вдруг выстрелы, как петарды на Иванов день.
Сестра Марта. Верно, со временем уже ни на что не обращаешь внимания...
Сестра Фелисите. Слышите? Вот они снова. Капеллан. Кажется, я упустил момент. Ну, все равно. Сестра Клара. Благословите нас перед уходом. Капеллан. Я хотел бы попрощаться с матерью Марией от Воплощения.
Сестра Анна. После трапезы наша мать Мария от Воплощения удалилась в свою келью, как обычно.
Сестра Клара. Сходите за ней, сестра Сен-Шарль.
Капеллан. Нет! Лучше не терять времени. Что с вами будет, дети мои, если они застанут меня у вас?
Он делает благословляющий жест. Монахини опускаются на колени. Он благословляет их и исчезает. И почти сразу же шум на главной улице усиливается. Кажется, что ее внезапно
заполнила огромная толпа.
Капеллан перелезает через стену в соседний сад. Там есть шалаш, где хранятся садовые орудия. Священник укроется в нем до вечера.
Сцена XI
Шум возрастает до такой степени, что сестрам приходится кричать друг другу в ухо, чтобы что-нибудь услышать. На ворота монастыря сыплются удары.
