— Я могла бы все стряхнуть, доктор Уэст.
Во рту у Гейл пересохло, и она с трудом проглотила комок, вставший в горле при виде Роуэна у своих ног — в такой близости и заботливой сосредоточенности.
— Стойте спокойно, Гейл.
И она застыла, плененная невероятной галантностью.
Он работал быстро и без спешки. Очистив небольшой отрезок подола ее юбок, он отряхнул подол обернутыми носовым платком пальцами, после чего расчистил себе на полу еще несколько дюймов и повторил весь процесс заново.
Она едва дышала, чувствуя, как работают с ее юбками его руки, не касаясь лодыжек или туфель, хотя действовали совсем близко. Его склоненная голова маячила на уровне ее бедер, а лоб — в каком-нибудь дюйме от складок платья. От искушения протянуть руку и дотронуться до его волос она испытывала головокружение.
— Предпочитаю сделать это, чем тащить сюда инструменты и учить вас вытаскивать стеклянные осколки из ваших лодыжек. Думаю, они слишком красивы, чтобы царапать их без нужды, мисс Реншоу.
— А я думаю, что вам не положено думать, как выглядят лодыжки вашей ученицы, доктор Уэст.
Он рассмеялся, но своих усилий не бросил.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы воздержаться от этого, мисс Реншоу.
— Я… Мне неудобно, доктор Уэст. Вы бы не стали этого делать, если бы я была мужчиной.
— Вы абсолютно правы. Я бы взял ножницы и предложил бы вам обрезать штанины, так что о своих чулках вам придется позаботиться самой.
— О, понимаю.
Она постаралась прогнать из головы скандальную картину, как Роуэн обрезает на ней одежду.
Он милосердно сменил тему:
— Сегодня был длинный день.
Она покачала головой:
— Сегодня был замечательный день.
Он улыбнулся:
— Среды в этом доме не у всех совпадают с понятием «замечательного», но я рад, что вы так думаете. В эти дни время для меня пролетает незаметно, и я получаю эгоистичное удовольствие от того, что все здесь мне помогают. Даже миссис Эванс потом суетится по поводу состояния ее полов.
— Так много разных пациентов в один день. Я в восторге!
Он снова переместился и теперь находился за ее спиной.
— Хорошо. А то я испугался, что довел вас до изнеможения и спровоцировал этот…
— Со мной обычно такого не случается.
— Конечно, не случается.
— Пожалуйста, не смейтесь надо мной. Почему каждый раз, когда я хочу доказать, какая я надежная, что-то происходит и один из нас ползает по полу, чтобы ликвидировать следы произведенного мной несчастья?
— Судьба, — мягко ответил он.
«Почему он не кричит? На полу лежит в осколках месячное жалованье любого врача, а он говорит со мной спокойно, как будто мы обсуждаем погоду».
— Почему вы так… добры ко мне? В этом нет необходимости. То есть я не жду от вас доброты, доктор Уэст.
— Вероятно, поэтому.
Она закрыла глаза, сожалея, что не знает, как сдержать сентиментальные слезы, грозившие хлынуть из глаз, и отвратить эмоциональную бурю в ее душе.
«Даже не подумаю в него влюбиться! Слишком большой путь я прошла, чтобы отказаться от своей мечты и сделать из себя посмешище».
— Я заплачу за стекло. И все возмещу, доктор Уэст.
Он покачал головой:
— В этом нет необходимости. Мне нужен был предлог, чтобы посетить магазин стекла и…
— Я не Ада Фезерстоун! И не какая-нибудь взбалмошная дамочка, с которой нужно носиться! У вас есть полное право злиться, доктор Уэст, и я настаиваю на возмещении нанесенного ущерба.
— Гейл, — мягко заговорил он, обратившись к ней по имени, что тотчас привлекло ее внимание. — Поверьте моим словам. У меня есть длинный список того, что меня злит и раздражает. Видит Бог, я не всегда умею держать себя в руках, но разбитое стекло давным-давно не входит в список.
Роуэн снова переместился, оказавшись на этот раз в первоначальном положении — прямо перед ней. Он осмотрел результаты своего труда.
— Я почти закончил, Гейл. Постойте спокойно еще несколько секунд и позвольте небольшую вольность.
— Н-небольшую вольность? — переспросила она, но ответ был молниеносным и оставил ее без слов, когда ладони Роуэна легко пробежали вокруг ее лодыжек и икр, поднявшись до коленей.
— Еще одна проверка: не попали ли стеклянные осколки вам на чулки.
— О!
Его прикосновения были действенными и легкими, как перо, но опасный сплав огня и восторга, распространившийся вверх по ногам, разлился внизу живота пьянящей магмой. Ее колени вдруг стали резиновыми, и, прикусив губы, она уставилась в потолок, гоня прочь тысячу одолевших ее порочных мыслей. Игра его теплых пальцев посылала по всему ее телу электрические разряды, и она сомневалась, что переживет еще один пасс его рук, не выдав себя стоном или вздохом.
— Ага, вот еще один. — Роуэн вынул из указательного пальца небольшой осколок стекла и бросил его к остальным. — Угрозы для жизни нет, мисс Реншоу, но вы не заслуживаете, чтобы столь замечательный день закончился плачевно.
Она кивнула в оглушительной тишине, держась одной рукой за крышку стола, чтобы не упасть, и прижав вторую в груди, чтобы утихомирить сердце.
— Ладно, пока я все сгреб под стол. Утром Флоренс принесет совок и все уберет. Что касается этого, я выброшу свой носовой платок в корзину для мусора. — Он поднялся с пола, как грациозная пантера. — Вам нужно немного отдохнуть, мисс Реншоу.
Она могла лишь кивнуть в ответ, как немой ребенок, отчаянно краснея под его гипнотизирующим взглядом.
— Тогда спокойной ночи.
Когда Роуэн оставил ее, спустившись на второй этаж, Гейл разрыдалась.
«Некоторые вещи являются простой истиной. Даже если ты их не понимаешь».
Глава 14
Закончив раскладывать по тарелкам баранье рагу, миссис Эванс добавила Роуэну еще одну большую ложку мяса.
— У вас осунулось лицо, доктор.
— Ничего подобного, но вкусный плотный обед съем с удовольствием, и, пожалуйста, передайте мою благодарность кухарке. Приготовленная ею стряпня полностью меня восстановила и привела в хорошее настроение. — Он съел еще несколько ложек, прежде чем миссис Эванс, наконец, удалилась в состоянии полной удовлетворенности. — Она суетливая, но у нее доброе сердце, и я знаю, что внизу она ваша ярая защитница.
— Правда? А мне кажется, она все еще думает, что я могу спалить дом.
Роуэн рассмеялся:
— Очень может быть.
