зори здесь тихие'? Как там девушка в болото уходит и эта жижа вонючая ей рот заливает? Там потом только булькнуло.
А у меня тут... совсем не кино. Марьяша моя к этому времени уже убегалась, я тону - она на берегу рот разевает, отдышаться не может. Соображалки - ноль. Хорошо - дрючок мой со мной. Сунул ей в руки - держит. Вытащился. Слегу ей сделал - чтоб дорогу щупала. И - её вперёд.
Я уже говорил - я человек асфальта. В городе выросший. Мне все время надо под ногой твёрдое чувствовать. Хоть кирпич битый, но чтоб твёрдый. Как начинает хлюпать да играть - паника. Мы раз с тёщей по грибы пошли. Она у меня маленькая, 'метр с кепкой' - бегает под нижними ветками в лесу, даже не наклоняется. А я при своём росте в каждый сук лбом. Потом выскочили на опушку, до шоссейки метров сорок луговины. Тёща вперёд сбегала, возвращается и говорит:
-- Нет, тут не пойдём, чавкает нехорошо - топь глубокая.
Ну и как по спектру частот, которые выдаёт верхняя, моховая подушка, при распрямлении примятых стеблей в следе, определить глубину всего нижележащего? Тут опыт нужен. Причём свой личный, поскольку под разными людьми болото играет по-разному. И многократно повторенный. Проще - нужно десяток раз хорошо загрузнуть, но чтоб тебя успели вытащить.
Есть в России место такое - Мясной Бор. Там погибла Вторая Ударная армия. Того самого Власова, тогда еще советского генерала. Как-то занесло меня туда. И пошли мы с ребятами в лес. Не сильно трезвыми. Или - сильно нетрезвыми. Но протрезвели все. Мгновенно. Когда возле тропы увидели в болоте женскую голову. Торчит рядом с кочкой. Русая. Молчит. И глазами моргает.
Мда... Сильное впечатление было. Вытащили. До деревни дотащили, привели в чувство - баба из местных. Пошла корову искать. Неудачно на тропинке оступилась. И сутки простояла в болоте. Хорошо что под ногами какая-то коряга попалась - дальше не провалилась.
Я гнал Марьяшу впереди себя. Она ныла и скулила. Сперва о муже, наверняка убитом - без коня в поле, одиночку... Без вариантов. Потом от моих тычков. Периодически проваливалась. Я вытаскивал, снова чуть вдоль края болота, снова в подходящем месте вперёд к Десне. Как найти подходящее место для перехода болота в абсолютной темноте густого ночного леса? Ну понятно...
Наконец, уже ближе к рассвету, она провалилась аж по самые свои прелести. По плечи. Пока её вытаскивал - сам чуть не утоп. Мешки эти долбанные, баба эта... боярыня недоделанная... На кой она мне сдалась? Вытащу - брошу здесь в лесу, пусть сама выбирается. Я тут им что - Чип и Дейл в одном флаконе? На хрена оно мне? И тут меня осенило - 'на хрена'.
Схема такая: я её спасю. От полона, а то и от смерти. Она будет мне благодарна. Мы идём за Десну. От войны. Потом дальше, к её отцу. Там она рассказывает какой я благородный, папашка ейный - в слезах, меня обнимает. И даёт место у себя на хуторке. Место, чтобы жить, чтобы вырасти, чтобы разобраться в этом мире и в моем месте в нем. И спрятаться от всяких... Укоротичей. Так что Марьяша вовсе не баба, а моя персональная отмычка к светлому будущему. 'Золотой ключик' для буратинистого попаданца. Получается вполне по сюжету. Половчанин сгодится на роль черепахи Тортиллы, Степанида -- на роль Чучундры, а Карабасы-барабасы с Дуремарами сами набегут. 'Была бы изба, а тараканы сами заведутся' - опять же, русская народная.
Вообщем, вытащил я её. Потом метров сто ползком до какой-то кущи. Островок, ольхой поросший, потом назад за мешками. Марьяша, пока я лазил, отлежалась, снова поскулить норовит. Уже светать начинает. У нас из одежды сухой - только штаны и сапоги убитого половца. Поскольку их никто одевать не хочет: пахнут... половцем на походе. Тортиллой. И обстановочка очень даже... тортильская. Чего не коснись -- везде пиявки. И грязь. У меня даже бандана на голове - вся в болотной грязи. На другой стороне островка - довольно большая лужа относительно чистой волы. Разделись, я Марьяше барахло кинул - постирай, самому бы искупнуться. Потом перекусим, поспим и дальше.
Марьяша как-то меня голого внимательно разглядывает. Что она мужиков голых не видала? Она говорила - у неё сыну девять лет. Не намного меня младше.
-- Иване, а чего у тебя креста нет? Ты - нехристь?
Господи, ну не до того было, прокол мой. Только я и в самом деле некрещёный. Ни в том мире, ни в этом. Да и вообще - атеист я. Причём - воинствующий.
-- Точно. Нехристь. И обрезанный.
Углядела, любопытная. Коронку королевскую на моем инструменте. Класс: сама спрашивает - сама отвечает. Настоящая женщина.
-- И ошейник на шее. Ты чей холоп-то, Ванька? Бирки-то чего нет? Только купленный?
Бирку с меня Фатима еще в самом начале сняла. Чтоб не маячил.
-- Ладно. Выберемся - верну господам. Не боись - доброе слово замолвлю. Что ты не просто так по лесам бегал, а мне помогал. Чтобы тебя плетями не сильно. А то и вовсе выкуплю - такие шустрые в новом хозяйстве надобны. На вот, постирай хорошенько, костерок разведи - чтоб горяченького, веток мне наломай постелить. А я пока искупаюсь.
Похлопала меня милостиво по щёчке и в воду. Ножкой пробует. Повизгивает. А я стою... как дурак. В руках куча мокрого, грязного. Новоявленная хозяйка - дура. И маячит впереди перспектива, что плетями будут бить. Но не сильно. Кто? Укоротичи? Или Гордей с дочкой? Они -- и 'не сильно'?!
Я уже говорил: для меня сильнее всяких базовых инстинктов - злость. Тут меня просто сносит. 'Очертя голову' называется. Аккуратно положил тряпки на землю, спокойно до мешков наших дошел, достал пук вязок - ремешков всяких, от Перемога остались. Одну на финку свою в ножнах приспособил - на шею вместо креста. Остальные зубами ухватил. Тут она кричит:
-- Ванька, нарви там мха сухого и спинку потри. Да поживее - вода холодная.
Ага, был Иван - стал Ванька. Пошёл, нарвал. В лужу влез. К госпоже своей. Она на корточках сидит, глянула на мои ремни в зубах, смеётся:
-- Ты чего, усы себе решил сделать? Рано тебе еще с усами. Ты давай там, у меня между лопатками потри. Да смотри у меня - не ленись.
Ага. Молодая госпожа велела своему малолетнему рабу потереть ей спинку. Не угодит - плетей. Угодит - употребить, хоть и малолетка, но уже... Потом снова плетей. Просто так. Чтобы знал и помнил. Своё место. И в следующий раз сильнее старался.
Тут я мох в воду уронил, вязку из зубов достал. И накинул ей на шею. Как Фатима Юльке в подземелье. Коленом в спину - и тянуть. Я в этом мире много чего не знаю. Но учусь быстро.
Учусь-то учусь. Только она в полтора раза тяжелее меня. Мы свались в воду, но я - сверху, на её спине оказался. То ремешок тяну, то просто голову её в воде топлю. Так на ней верхом и выехал на берег. Топкое место. Пока она воду выкашливала - накинул и завязал ремешок на одном её локотке - до кисти не дотянутся. Дёрнул - она мордой в грязь болотную. Тут я и до второго локотка добрался. За спиной стянул. Она подыматься начала - я её за волосы и через спину навзничь, назад в лужу. Пока барахталась - на щиколотки петли сделал и ноги ей стянул. Сбегал за дрючком своим. Вот еще один выученный урок этого мира - Саввушкин. Не все, но кое-что запомнилось. Она уже снова на берег выползла. Лежит на спинке. Точнее - встала на мостик. На коленях, связанных за спиной локотках, и на темечке. Лодыжки к удавке ремнем подтянуты. Ладонями у себя между колен хлопает. Сама себе аплодирует. Ну-с, госпожа рабовладелица, а как у вас с букварём? Типа: 'Рабы - не мы. Мы - не рабы'. Я же предупреждал - я совок. В меня это крепко вбито. А разинщину с пугачевщиной не пробовали? Это про пугачевщину сказано: 'русский бунт - бессмысленный и беспощадный'. А ВОСР проходили? Не по учебнику, а по запискам очевидцев и участников. С обеих сторон.
Как в Алешках, которые у вас - Олешье, р-р-революционные солдаты и матросы поймали в тихом дачном городке отставного контр-адмирала и поставили его на мёртвый якорь. В Днепре возле пристани. В парадном мундире и всех орденах. А потом, проплывая над ним на лодках, мочились на золотой отблеск в днепровской воде.
Как исконно-посконные-православные семёновцы в Иркутске прихватили какого-то комиссара по хозяйственной части и, раздев догола, натирали селёдочными головами, а потом гоняли по льду реки в тридцатиградусный мороз. А тот все просил добрых казачков застрелить его. Помилосердствовать.
Я бы её забил насмерть. Или в куски порвал. Было такое желание. Она от моих ударов уползти пыталась. Я тогда прямо ей на лицо сел. Коленями плечи прижал, чтобы не отползала. Она уже почти на лобик свой встала, хрипела от удавочной петли, 'свой ротик нежный открывала'. Ну я туда и всунул. Что от
