солнцестояние. Поломали мы 'паукам' Иванову ночь. И сами не погуляем. Не будут нынче девки красные через костёр прыгать, ляжками своими белыми отсвечивая. Не будут спинами кусты ломать да траву мять. И 'разрыв-траву', которая клады открывает, никто искать не пойдёт. И не надо. У меня уже два клада есть. Теперь вот Хохряковскую казну найду... Думаю - найду. Не мог же он один, от всех других тайно, её спрятать. Эх, сейчас бы миноискатель. Что-нибудь типа того, с чем 'чёрные археологи' лазают. Тут пока железа мало, помех быть не должно. Не было еще здесь Великой Отечественной, после которой в этих местах вся земля металлом просто нашпигована. Да и не только земля. Финны теперь российский лес берут только 'из-за линии фронта'. У них, вишь ты, финские зубья на пилах ломаются. На немецких осколках в русских соснах.
Ребятки-то мои после бессонной ночи с беготнёй и с 'битыми пауками' совсем раззевались. Вся моя колюще-рубящая троица. Спать их отправил. Тихо. Сумерки. Летние. Лёгкие. Светлые. Небо светлое, но солнца нет. Оно там, на юге за горизонтом идет. Не глубоко, но -'за'. Ветра нет, люди угомонились, тишина над миром. Тишина и покой. Удивительный свет - нежный до... до волшебства, до предчувствия чуда. Отсюда, где я сижу, с конька амбара - вся округа видна. Пойма речная. Простор. Окоём. Оком - ем. Точно сказано. Смотришь - будто глазами ешь все это. И насытиться не можешь. Глаз не оторвать. 'Дозволь наглядеться, радость, на тебя'. Точно - радость. Начнёшь по частям раскладывать - все понятно. Вот река, вот пойма, луга, выше - кустарник, еще выше - лес. А вместе... Не понять. Вместе - сплошные чувства. Аж сердце колотится. И горло перехватывает. Радость. Счастье. Наслаждение. Услада... глазу и душе. Ветра нет, а осины у реки трепещут, серебром изнанки листьев просвечивают. Говорят, у осины изнанка листа серебряная от тридцати сребреников Иудиных. Тот мытарь на ней и повесился. Иуда на осине.
Берёзы - зелёные, сосны - зелёные, на лугах трава - зеленая. Все - зелёные и все разные.
'Хороша ты земля Русская, свято изукрашена'. Да на кой черт её 'изукрашивать'? Гадить не надо.
Небо высокое. Глянуть - шапка валится. Голубое до... до слез. Такое оно чистое и нежное. Даже страшно за него.
А в этом нежно-чисто-волшебно голубом такое же, но белое. Высоко-высоко перистые облака. Подсвеченные солнцем из-за горизонта. Высоко еще - завтра дождя не будет. Чисто перистые. Эти идут выше всех - где-то от 6 до 18 километров. А у них там ветер сильный - вон как их несёт. С запада уже и перисто-слоистые подходят. Эти ниже идут - 6-8. За ночь они опустятся. Потом - средний слой. Циклон идет - несёт водичку с Атлантики. Русским полям на полив. Послезавтра - либо обложная облачность, либо кучёвка тяжёлая пойдёт. И - дождь. 'Дождь идет не когда просим, а когда сено косим' - русская народная мудрость. Завтра бы надо покос начинать. И чего же я не стал метеорологом? Сейчас бы погоду предсказывал. Как тихо. И чисто. В воздухе, в мире... В этих летних сумерках в середине Русской равнины так... хорошо. Только чуточку печально.
Пейзажизм, сентиментализм и прочая... метеорология в моем исполнении продолжались не долго. Ворота скрипнули, в щели возникла физиономия битого сегодня Хохряковича.
-- Э... Боярич... Дело есть.
-- Заходи и говори.
-- Тайное дело, твои-то где?
-- Спят.
-- Ну и хорошо. Тока все равно отойдём-ка в сторону.
Пришлось подымать задницу. Ох как неудобно без дрючка моего берёзового. Когда прошлой ночью Кудря с сыновьями меня на тропе повязали - дрючок там и остался. По лесу народ толпами не ходят - никто мой посошок не утащит. Но вот самому без привычной игрушки... в руках пусто.
-- Ну, чего у тебя?
-- Эта... Отцова захоронка. Знаю где.
-- Вона как. Ну и где?
-- Боярич, поклянись, что батяню вытянешь!
-- Хохряк не по моей воле в порубе сидит - это дело вирника Макухи. Если насчёт 'Хохряка выпустить' - тебе к вирнику надо.
Тут все просто просчитывается: после сегодняшнего знакомства с методами нашего 'красномордого брата' мужичок к нему точно не пойдёт - Макуха просто все отберёт. Да еще и самого обвинит. В чем обвинить - найдёт. Нет, не пойдёт Хохрякович к вирнику.
-- Тогда поклянись, что батю выкупишь и назад вернёшь.
-- А будет за что? Там может всего-то пара медяшек в пустом горшке в прятки играют?
-- Да ты! Да там... Да там серебра пуда два. А то - три. Хватит всех выкупить. А Рябиновку вашу хоть три раза заново построить.
Тоже понимает. Я ведь его вирнику не сдам. Не от большой любви к данному представителю Хохрякового семейства, а просто от собственной жадности. Макуха и у меня все заберёт. А что б выглядело... по закону - пришьёт и все дела в округе. Включая Храбритово. Дальше просто - подозреваемого в моем лице до города не доведут. А серебро... Ну уж точно не пропадёт. Сколько бы не было. Уберут в 'закрома родины'. Или в карманы 'слуг народа'. Что одни, что другие - бездонные.
Так что трогать мужичка нельзя. Пока вирник не уедет. А за это время 'захоронку' туземцы и перепрятать могут. Или вообще в бега податься.
-- Так... Ну и чем мне клясться?
-- Эта... Ну... Честью боярской.
Чудно. Какая у меня, по общему убеждению - ублюдка рябиновского, может быть честь боярская? Я же в грехе зачат, рождён не честной матушкой, а бабёнкой, под ратников смоленских попавшей. Да и странновато слышать от смерда про честь боярскую. Хотя... кто их знает - обычаи вроде везде одни. Но это настолько 'вроде'... Тогда - дать просимое. Тем более, что нарушать клятву я не имею веских оснований. Скорее наоборот: Хохряк в качестве холопа, да еще на привязи из сыновей и прочей семьи - может очень пригодится. И в организационном, и, особенно, в информационном плане. Кстати, последнее мог бы и сам сообразить, если уж схему товарооборота с откатами просек.
-- Клянусь честью боярской что выкуплю душегуба Хохряка, ежели он жив будет и ежели найденного серебра будет на то более чем втрое достаточно.
Что б 'втрое'. 'Захоронок' может быть несколько. Мне огрызки не надо - давай главный 'общак'. Хохрякович стрельнул глазами влево-вправо
-- Пошли тогда.
И направился в глубь двора за моей спиной.
-- Ты куда?
-- Эта... Оно ж не в селище закопано лежит. На ту сторону реки надоть. У ворот вирник людей поставил. А тама вон в тыне лаз есть. Мы через лаз вылезем, городище обойдём, через брод переберёмся. Ну а там уже рядом.
Правильно -- лаз. Плохо, не догоняю. Ведь сам же видел, как поросятница с той стороны тына подошла и раз -- уже здесь, на подворье. И Шарка, наверняка, через эту дырку к Потану на свиданки бегала. Не пёрлась же через запертые и охраняемые ворота. 'И кажется раз небеса чисты...'. Не в небеса пялиться надо, а под ноги смотреть. Попадун попадуев. Все бы тебе схемы просекать, интриги интриговать,
