Болгаробойцу. Который, разгромив болгарское войско и взяв десять тысяч пленных, повелел всех ослепить. Девять тысяч девятьсот человек. Остальным же выжечь по одному глазу, и, распределив по одному одноглазому на сотню слепых, погнал их зимой через перевалы в Родопах.
Здесь хорошо помнят кагана Семеона. Великого правителя Великой Болгарии - Первого Болгарского царства. Когда Болгары дошли до Адриатики, когда во Влахернском дворце грекам пришлось, скрепя зубами, признать его царём. Только двоих признали греки равными своим кесарям: Карла Великого и Семеона. И уже тянулся царь болгар к венцу Константинопольскому. Греки ничего не могли сделать с ним на поле боя. Ярость его в битве не знала преград. И вот, когда собрался каган в новый поход, когда не было у греков ничего, что могло бы остановить болгар вплоть до ворот Константинопольских, когда сел Семеон на коня, то поднесли ему чару вина в дорогу. 'На посошок'. И великий воитель рухнул мёртвым под копыта коня своего. Посреди своего города, перед строем своего войска.
Здесь тоже есть свои мудрецы-книжники. Не греки - болгары. Сколько Ольга тогда разговоров наразговаривала... На каждой стоянке. Звала из этих, еще в римские времена обустроенных мест, к себе. В дебри лесные, в болота. Люди нашлись. Не одна сотня болгар перебрались позднее, по Ольгиным рассказам, на Русь. И монахи, и книжники. И просто люди сведущие.
А Святослав прошёлся собственными ножками по будущему театру военных действий.
И Доростол посмотрел, и прочие достопримечательности. Оборонного назначения. Тоже, с людьми разговаривал. Не зря в его походе на Дунай потом один из болгарских царей участвовал.
Самый страшный славянский поход на Царьград был в 860 году. Кто командовал - не известно. Тоже - какое-то инкогнито. Весело, с шутками-прибаутками вырезали и сожгли пригороды и радостно ушли. А чего не радоваться, когда ни сопротивления, ни этикетов с церемониями -- сами себе хозяева. В чужом дому.
Когда в 1453 году турки осадили Константинополь, патриарх, укрепляя проповедями своими дух защитников, вспоминал не Аттилу, не Олега, с его щитом на городских воротах. Вспоминал вот тот самый приход славян - инкогнитно-безымянный. Значит, паства помнила тот ужас. Уровень опасности был таков, что оставалось только надеяться на чудо. Как тогда. Когда 200 кораблей руссов вдруг вошли в Золотой Рог. Вдруг, потому что 30 километров Боспора, против течения на вёслах, сквозь эшелонированную систему наблюдательных постов, эта армада проскочила незамеченной. Значит был у руссов кто-то, кто эти места и высмотрел, и с системой постов разобрался.
Вошли именно в тот момент, когда император только что увёл из центральных провинций войска, из самого Царьграда -- большую часть гарнизона. И снова -- может и совпадение. А может и 'доброжелатели' посоветовали. Из тех знакомцев, которые у кое-какого инкогнито образовались, которым верить можно было.
Патриарх Фотий, описывая ужасы, творимые язычниками с мирным населением, особенно отмечает, что грабители ушли не от военной силы греков, не от угрозы появления флота, но лишь благодаря 'милости богородицы'. С обильной добычей, спокойно, весело.
И греки этот ужас помнили. То-то после 'высочайшего визита' Святослав на просьбы Ольги крестится - очень странно отвечал: 'Надо мною дружина смеяться будет'. А как воину не смеяться, если православных можно резать как овец, а у них всей защиты -- ни доблести, ни оружия. Одна баба старая, на доске нарисованная, которая их мёртвого бога родила.
Так и смеялась дружина сто лет. Правда, и Олег, и Игорь сходили хуже. А потом под Доростолом император Цимисхий поймал Святослава, прижал своими катафрактами к Дунаю. Тот бред кровавый, которого Святослав сумел избежать на Волге, с хазарами, случился с греками. А конные, закованные в доспехи... что иудеи, что христиане -- больно бьются. Те немногие, кто сумел вернуться в Киев после Доростола, после страшной голодной зимовки в Беломорье, когда гордые княжеские дружинники торговали голову дохлой кобылы по полугривне, после печенежской бойни на днепровских порогах, после которой печенежский хан сделал из черепа Святослава чашу для вина -- смеяться перестали. И сын Святослава -- Ярослав, стал первым из князей Киевских -- христианин.
В Киеве тогда перестали смеяться -- начали скрипеть зубами. И вышибли князя-христианина едва подошёл к городу Владимир. Разбойник, насильник, ублюдок, 'робичь'... Но -- язычник. Рьяный, закоренелый. Ставший -- Владимиром Крестителем.
И во всем этом постоянно мелькает русь. Народ, сдавленный с запада кривичами от Полоцка и с востока словенами от Новгорода. Он не был истреблён своими более многочисленными соседями, но наоборот - вознёсся и оседлал. Двумя волнами. Сперва, после смерти Игоря, когда Ольга, чужая для киевлян, чуть не превратилась в игрушку для варяжской старшей дружины. Тогда появление доброоружных молодцов в сапогах, позволило Свенельду и киевлян урезонить, и своих... поправить. И Искоростень выжечь.
Вторая волна пошла при внучеке Ольги - Владимире. Собственно говоря, корни истории с изнасилованием Рогнеды - в руси. Полоцку с Новгородом особенно делить нечего. Далеко. А вот руси под Псковом... Когда в Полоцке сел Рогволд - возникли проблемы. Потом как-то разошлись. Но Рогволд старел, а сыновья его... Каждый ищет себе - кого бы нагнуть. Свой удел - называется. А Псков -- вот он, от Полоцка недалече. Тут Владимир и помог. И Новгородскую русь, которая за единокровцев просила, уважил. И на Псковскую русь долг дара - принятой помощи - возложил. И отдаривание - получил. Крепким и верным союзом. Службой.
Как говорил именно этот Владимир о Волжских Булгарах: 'Они в сапогах. В данники себе поищем лапотников'.
Русь -- в сапогах - в данники не годилась. А вот в союзники - вполне.
Присутствие среди руси множества христиан, их обычаи, близость языка к основным германским наречиям, помогли Владимиру во многих его делах. И он был щедр. Даже в 'Правде' сына его Ярослава Мудрого предусмотрены особые нормы как для варягов, так и для русин. И сам Ярослав, угробившей половину своих братьев, очень в руси нуждался и благодарности своей не скрывал.
Вообщем, народ попал в струю и хорошо поднялся. Живи и радуйся. Но дальше произошло 'исчезновение от успехов'.
Сколько таких племён в истории. Захватили, покорили, оседлали. И сгинули. Хорошо хоть имя осталось. От галльского племени белгов - Бельгия. От германского племени англов - Англия. А кроме имени, от самих... 'приняли участие в этногенезе'.
А от руси - не только имя, но и целая страна с народом. Нет, еще круче. Не одна страна. Это ж сколько русей на Руси! Русь Великая, Малая, Белая, Червонная... А еще руси Карпатская, Залесская, Пургасова...
И народ не один. Русские и русины. Русины - впрямую от этой готской руси. От 'копчёных'. Эти свои родословные помнят. И о них, об отличии их от всех прочих, на Святой Руси - тоже не забывают. Снова им, уже не руси - русинам, аукается 'упреждение во крещении' - оба местных, не-греческих митрополита, из этих, из русин. И Ипполит, которого Ярослав Мудрый ставил, И Климент Смолятич, который 'имени Изи и Ростика'. Вон где 'Евангелие' от Ульфилы отдачу дало.
Ну и, конечно, главные наследники-самозванцы-самоназванцы. Похитители-перениматели славного древнего имени 'копчёных'. Русские. Правда, народ этот называется как-то странно - прилагательным. Как там у Фонвизина в 'Недоросле':
' - Митрофанушка, а скажи-ка нам: 'дверь' - это слово существительное или прилагательное?
-- А это смотря какая дверь. Вот эта, к примеру, прилагательная. Она к косяку дверному прилагается.'
'Русские' чего? Подданные? Данники? Холопы? Рабы руси - русские рабы? Русские люди...
'Батюшка ваш, барин, человек был -- людей без дела не мучил'. Снова -- классика. Русская.
А сама русь... приняла участие в этногенезе. Мужское население ушло на юг - служить князьям. За ними потянулись семьи. Родовые земли опустели, их начали заселять соседи. Сами русичи, составляя большинство в княжьем окружении, и головы складывали во всех походах, и активно роднились с варягами и моравами. Да и вообще - с иммигрантами. Тем-то в крепкой, плотно связанной, полной ограничений родо-племенной славянской структуре жену добыть - только мечом с последующей вендеттой. После Ольги русь быстро забыла свой язык. Исконно-посконный русский язык древнего готского корня. Приняла распространённый южный диалект славянского. Так что Нестор-летописец специально отмечает: 'Языки
