Она затянулась, обожглась горячим дымом и поднялась.
Бомж шел по перрону и предавался воспоминаниям. В этом городке прошло его детство. А вот и та кафешка, где повезло позаимствовать чемоданчик у фраера. Он прильнул к окну, и появился приятный нервный озноб. Рюкзачок-дурачок, на стульчике, один. И какая-то шалава малолетняя уставилась на витрину. Стоит спиной, далеко, зенками хлопает.
…На вокзал Вика пришла слишком рано. Чтобы скоротать время, она зашла в буфет, чтобы съесть порцию клубничного мороженого с сиропом.
Значит, так. Электричка отправится через двадцать минут. Ехать столько же. Сразу же позвонить Ермолаеву. Вика тысячу раз репетировала про себя речь, которую произнесет. Все будет хорошо. Да, она кретинка и идиотка. Он, конечно, скажет, что никакая она и не идиотка, а просто дура, и с кем, мол, не бывает.
Она повернулась и в этот момент с ужасом обнаружила, что рюкзак исчез, а вместе с ним и деньги, и билет. Она опять бросилась к прилавку, но объемистая буфетчица только пожала плечами.
Пикет милиции был рядом с кассами. Вика потянула тяжелую железную дверь и вошла. За стеклом, как сом в аквариуме, сидел усатый милиционер с тройным подбородком.
— Видите ли, — стараясь говорить спокойнее, начала Вика, — у меня украли деньги и документы.
Блюститель лениво поднял глаза и молча уставился на нее. Наконец, он изрек басом:
— Откуда, куда, зачем?
Вика не успела ответить, как из глубины вышел еще один — тоже усатый, но намного тощее — и загудел, лениво потягивая слова:
— Так… Несовершеннолетняя без сопровождения на вокзале… У нас на сей случай инструкция. Так, сержант?
— Так точно, товарищ капитан. Оприходуем по всей форме.
— Ну так действуйте.
Сержант поставил обе руки на стол и, наклонившись вперед, начал медленно поднимать жирное брюхо. Теперь он походил на огромного тропического паука. Вика опрометью бросилась прочь. Пятитонная дверь открывалась предательски медленно. Наконец, девушка проскользнула наружу и смешалась с толпой. Погони не было.
Слезы застилали ее взор. Девушка почувствовала себя обтрепанным воробьем в стае хищных ворон. Как добираться до дому, на попутке? Нет, страшно, да и денег больше нет.
…Она шла по шпалам, потеряв счет часам и расстоянию, едва успевая отскакивать на насыпь от грохочущих поездов. Из глаз ее бесконечно текли ручейки, и с каждой упавшей слезинкой она расставалась с последней частицей детства.
Город надвинулся, когда солнце уже садилось. Она совсем не устала, только все не могла понять, кто и зачем послал ей это нелепое испытание.
…«Где же эта дуреха? Лягушка-путешественница. Ох, хорошего бы тебе ремня… Последняя электричка через полчаса, ждать некогда. И ключа у нее нет». Бабушка кряхтя пристроила сумку за спиной, прикрыла дверь, не запирая на замок, и вышла во двор. Незнакомый человек в странном черном плаще скрылся за углом.
…Вика долго звонила в дверь, прежде чем сообразила просто потянуть за ручку. Бабушка дома?
— Я приехала, — крикнула она с порога и вошла.
Тишина.
Но что это — разбитая ваза на полу? В этот момент петля обхватила девушке шею и туго затянулась. Вика попыталась освободиться, но силы быстро растаяли. Мириады стеклянных осколков заиграли перед глазами смертельным калейдоскопом. «Но ведь это несправедливо!» — успела подумать она.
«Что есть справедливость?» — не по земному глухо ответило из темноты…
Ермолаев отворил дверь и, не снимая пальто, прошел в комнату. Медленно, как в полусне, опустился на стул. За окном все так же бродят люди, рокочут авто, дымят заводы. Зачем все это? Строить, ездить, догонять и опаздывать, а потом обратиться в прах… Почему жизнь так хрупка и недолговечна? И что теперь?
…Когда совсем стемнело, он поднял телефонную трубку и набрал номер Дины Шапиро. Нет ответа.
Через минуту телефон зазвонил сам. Говорил Титов:
— Так, Ермолаев, только что из казино звонили, мой человек. Там он, голубчик, Курбатов-то!
— В казино?!.
— Да! Сбрендил он окончательно или что, но на этот раз не уйдет. Группа готовится к выезду. Ну все, давай…
Захватом руководил лично Титов. Курбатов вел себя, как обезумевший волк, который идет на красные флажки. Его так и взяли в казино, куда он явился неожиданно для всех, очевидно рассчитывая на помощь кавказцев.
Шеф был мрачнее грозовой тучи.
— Ермолаев, я тебя предупреждал, что влеплю частичное служебное несоответствие?
— Никак нет, товарищ полковник!
— Ты дурочкой-то не прикидывайся. С Титовым-то разберемся, но инициатива-то твоя?
— Пока не понимаю…
— Курбатов, Курбатов! Что не понимаешь? На каком основании его задержали?
У Ермолаева похолодела спина. «И тут тоже?» — обреченно подумал он.
— Зачем задержали, я спрашиваю? — повторил шеф. — Что вы его преследуете? Ну Титов ладно, у него служба такая, а ты-то куда опять лезешь?
— Так по подозрению в убийстве, — наконец заговорил Ермолаев. — Он сам признался, лично мне.
— За чаем или как?.. Ничего на него нет, ничего. Ладно, иди. В-общем, я тебя предупредил…
— Можно вопрос?
— Ну?
— Этот Курбатов, он кто, родственник?
— Какой родственник? Причем тут родственник? Это гражданин страны, имеющий все права, как ты и как я. Потомственный интеллигент, отец его — уважаемый человек…
— Ага! Понятно.
— Ничего тебе не понятно. Ладно, иди.
В душе у Ермолаева все смешалось. Он не знал, что будет дальше, но одно он знал точно — нужно быть там. Там Вика, которой больше нет. И Дина, которую он надеялся найти. Наконец Курбатов, которого нужно уничтожить.
Титов рассказ Ермолаева о встрече с шефом воспринял спокойно. Он молча похлопал Ермолаева по плечу и сказал:
— Как там у вас на Востоке говорят? Пока трава растет, ишак сдохнет. Или не ишак, а козел? Не помню…
— Это не на востоке, это у нас говорят.
