удивлению, от дверей ко мне направлялся Хэннифорд с чеком в руках.
На мой безмолвный вопрос он сказал, что очень доволен проделанной мной работой и что я честно заслужил небольшую премию. Как и в первый раз, он попросил назвать сумму. Я смутился и вознамерился отказаться от всяких премий, но вовремя вспомнил лекцию, которую прочитал юному Льюису Пэнкау. Если тебе предлагают честно заработанные деньги, бери их.
Сумму я так и не смог назвать — от неожиданности предложения, наверное. Хэннифорд что-то черкнул, и я взял протянутый чек.
Только усевшись в удобное кресло в самолете, я развернул бланк. Тысяча долларов! Так до сих пор и не могу понять, почему он выписал такую огромную сумму.
Глава четырнадцатая
В своем номере я снял с полки словарь с перечнем святых и начал листать страницы, пока не наткнулся на статью о Святой Марии Горетти. Родилась она в 1890 году в Италии и в возрасте двенадцати лет попалась на глаза одному молодому человеку. Тот стал домогаться ее любви и пригрозил в случае отказа убить упрямицу. Мария решительно воспротивилась и действительно была им убита — он колол ее кинжалом до тех пор, пока она не скончалась от полученных ран. Мучения Марии продолжались двадцать четыре часа!
Парня заключили в тюрьму; через восемь лет он полностью раскаялся, но был выпущен на свободу только после отбытия всего срока, то есть еще через двадцать семь лет. А на Рождество 1937 года получил причастие вместе с матерью убитой им девушки. С тех пор его часто приводят в пример завзятым сторонникам смертной казни.
Замечательный словарь! Всегда нахожу в нем что-нибудь интересное.
Я отправился перекусить в ресторан отеля, но вскоре обнаружил, что мне совершенно не хочется есть. А потому решил наведаться в свой излюбленный бар Армстронга. Там я уселся за тот же столик в глубине зала, где несколько дней назад и началась вся эта история.
Кэйл Хэннифорд вошел в мою жизнь во вторник, сейчас суббота. Но мне показалось, что прошло гораздо больше времени.
Разумеется, все началось не с нашей встречи с Хэннифордом, а значительно раньше, но вот когда именно? — размышлял я, попеременно отхлебывая то кофе, то коньяк. Трагическая гибель обоих молодых людей была предопределена. Что послужило толчком? Знакомство Венди и Ричарда, а затем проживание под одной крышей? В каком-то смысле это подстегнуло события; если же смотреть в корень, то причина случившегося крылась в смерти Роберта Блора в далекой Корее и в том, что Маргарет Вэндерпол вскрыла себе вены.
А вообще-то все неприятности пошли от прародительницы Евы, подвел я итог своим мыслям. Не надо было ей впутываться в эту историю с яблоками: опасная это штука — познание добра и зла, слишком велико искушение сделать неверный выбор.
— Угостите девушку стаканчиком? — раздалось у меня над ухом.
Я встрепенулся и поднял голову. У моего столика стояла оживленная Трина, на этот раз она не работала; вглядевшись в мое лицо, девушка перестала улыбаться.
— Эй! Ты где-то очень далеко.
— Так, думал кое о чем.
— Предпочитаешь посидеть в одиночестве?
— Как раз наоборот. По-моему, ты только что хотела, чтобы я тебя угостил. Или мне почудилось?
— Отнюдь. Я бы не отказалась немного выпить и поболтать.
Подозвав официанта, я заказал две порции виски с содовой. За легкой болтовней незаметно пролетело сорок минут, во время которых наши стаканы трижды наполнялись снова. Потом Трина протянула через стол руку и провела пальцем по моей щеке.
— Мэт, хочу тебя спросить… — неуверенно начала она.
— Внимательно тебя слушаю.
— Ты мне сегодня не нравишься. У тебя неприятности?
— Я бы так не сказал. Просто день выдался муторный. Пришлось слетать на север и встретиться с одним человеком. Надо признаться, наша беседа не доставила мне особой радости.
— Это связано с тем делом, о котором ты говорил вчера?
— А я тебе что-то говорил? Ну и ну! В общем, ты права: моя поездка была напрямую связана с этим делом.
— Не хочешь поделиться?
— Может, немного позже.
— Договорились.
Я долгим взглядом уставился на двух мальчишек, покупающих у стойки кока-колу, чем ввел их в явное смущение. Напрасно: я их даже не видел.
— Да что с тобой, Мэт?
— Все в порядке. Слушай-ка, Трина, будь осторожна — сейчас на улицах полным-полно всяких бандюг.
Ее рука мягко коснулась моей.
— Спасибо, я учту. Кстати, уже поздно. Не проводишь девушку до дома? Это всего в двух кварталах отсюда.
Она жила на десятом этаже нового дома на Пятьдесят шестой улице.
— У меня осталась кое-какая выпивка, — внезапно заявила Трина, открывая дверь лифта, — а кофе я готовлю значительно лучше Джимми. Можешь считать мои слова приглашением.
— Спасибо, с удовольствием зайду.
Больше всего квартира Трины напоминала студию художника: в ней имелась одна-единственная просторная комната с огромными окнами и миниатюрным альковом, где стояла односпальная кровать.
Трина велела мне повесить куртку и выбрать пластинку, пока она будет варить кофе. Я тут же попросил ее забыть о кофе, и тогда она налила в два высоких стакана виски и, поджав под себя ноги, устроилась на неширокой софе. Я опустился в обитое серым бархатом кресло и огляделся вокруг.
— Мне здесь нравится.
— Приятно слышать, но многое еще предстоит сделать. На стены повешу картины, переставлю мебель, кое-что подкуплю. Но пока это жилище меня вполне устраивает.
— Ты давно здесь живешь?
— С октября. Раньше жила очень далеко отсюда, и мне надоело тратить деньги на такси.
— Скажи, Трина, ты была замужем?
— Да, почти три года. И уже четыре как в разводе.
— С бывшим мужем видишься?
— Даже не знаю, в каком штате он сейчас живет. Кажется, где-то на Южном побережье. А почему ты спрашиваешь?
— Да так, простое любопытство. Детей не было?
— Нет. Сначала он был против, а когда брак распался, я и сама была рада. А у тебя есть дети?
— Двое сыновей.
— Тяжело, наверное, жить с ними в разлуке?
— Иногда бывает очень тяжело.
— Мэт, а как бы ты поступил, если бы на наш бар сегодня напали грабители?
— Ничего себе вопросик! Понятия не имею, как бы я поступил.
— Когда ты смотрел на тех двух мальчишек, у тебя было такое выражение лица… Видел бы ты себя со
