поскольку в данный момент они находятся во Флориде и вернутся только в середине марта.
— Ну, довольно с вас? — спросила она. — Я бы хотела вернуться к своей работе.
Она в нетерпении размяла пальцы, соскучившиеся по глине.
Я поблагодарил экстравагантную скульпторшу за помощь.
— Да чего там, я ведь не так уж много вам рассказала…
— Ну, кое-что вы могли бы добавить.
— О чем это вы?
— Охотно верю, что вы не знали ни парня, ни девушку, да и вообще мало интересуетесь частной жизнью жильцов, это понятно. Однако так или иначе у человека невольно формируется то или иное представление о людях, с которыми приходится постоянно сталкиваться на протяжении длительного времени. Так что мнение о них у вас все-таки должно было сложиться. Конечно, под влиянием последних событий вы могли изменить свою точку зрения, но мне бы очень хотелось услышать, что вы думаете об этой паре.
— Зачем вам это знать?
— Вы помогли бы мне понять, как эти люди выглядели со стороны. Ведь вы, ко всему прочему, художник, человек искусства, значит, вам присуща точность восприятия.
Она прикусила зубами ноготь мизинца. Подумала и сказала:
— Да, кажется, понимаю. Вот только не знаю, с какой стороны подойти к делу.
— Вас поразило известие об убийстве?
— Это естественная реакция, кто угодно был бы поражен.
— Но ведь существенную роль сыграло еще и то, что вы их знали.
— Да как я их знала? Обычные жильцы нашего дома… Хотя нет, погодите, вы заставили меня кое о чем задуматься. Да, теперь мне кажется, что я невольно смотрела на них как на брата и сестру.
— Вот как! На брата и сестру?
— Да, именно так.
— А почему?
Женщина прикрыла глаза и сосредоточенно нахмурилась.
— Не могу сформулировать точно, — медленно проговорила она. — Наверное, из-за манеры поведения, когда они бывали на людях. Нет-нет, по виду ничего не скажешь, но от них исходили какие-то токи. Ну вот даже то, как они шли по вестибюлю. Понимаете, складывалось впечатление, что их связывают родственные отношения…
Я терпеливо ждал: сейчас главное — не торопить.
— И еще одно. Раньше я как-то об этом не задумывалась, но… Словом, теперь у меня нет сомнений, что парень был голубым.
— Почему?
Она поднялась со стула, где сидела раньше, и подошла к одному из своих творений — громоздкому сооружению из выпуклых граней, выше и толще ее самой. Стоя спиной ко мне, медленно провела по грубой поверхности сильным, заскорузлым пальцем.
— Не знаю… Может, из-за его фигуры, некоторой манерности; он был высок, необыкновенно изящен, по-особому говорил, жестикулировал. Вы, вероятно, можете подумать, что я все вижу как-то не так… Потому что я вся такая неуклюжая, с короткой стрижкой, в мужской одежде, привыкла иметь дело с электричеством и всякими техническими штуками. Меня часто принимают за лесбиянку. — Тут она резко повернулась и уставилась на меня с вызовом. — Так вот, я не лесбиянка!
— Охотно верю. А Венди Хэннифорд? Она была лесбиянкой, как вы считаете?
— Откуда мне знать!
— Но догадались же вы, что Вэндерпол был голубым. И насчет нее у вас также могли возникнуть предположения.
— Вот вы о чем! Мне казалось… нет, я абсолютно уверена, что лесбиянкой она не была. Видите ли, я могу утверждать это с определенной точностью по тому, как женщина относится ко мне. Нет-нет, она была совершенно нормальной.
— Чего нельзя сказать о нем.
— Да, чего нельзя сказать о нем. — Она снова вскинула на меня глаза. — И знаете что? Я могу поклясться, что он был гомиком.
Глава четвертая
Пообедав в итальянском ресторанчике на Гринвич-авеню, я заглянул в два-три бара, пропустил энное количество стаканчиков, а потом поймал такси и отправился в заведение Джонни Джойса. Там по совету Келера обратился к бармену, и он кивнул в сторону дальней кабинки, где обосновался Льюис Пэнкау.
Собственно говоря, я нашел бы его и без посторонней помощи. Парень был высок, мускулист, светловолос, с открытым, свежевыбритым лицом. Увидев меня, он поднялся из-за стола и улыбнулся. На нем был серый костюм в узкую полоску, купленный явно не в самом дорогом магазине, светло-голубая рубашка и полосатый галстук. Мы представились друг другу, и он протянул мне руку, которую я охотно пожал. Усевшись за столик напротив него, я заказал подошедшему официанту двойной бурбон. Перед Пэнкау стояла наполовину выпитая кружка пива.
— Лейтенант сказал, что вы хотите со мной поговорить, — после недолгой паузы проговорил Пэнкау. — Я так понимаю, вас интересует убийство Хэннифорд?
Я кивнул.
— Вам удалось взять преступника. Что и говорить, здорово сработано.
— Ну что вы! Просто повезло: вовремя оказался в нужном месте.
— Ну-ну, не скромничайте! Это дело украсит ваш послужной список.
Льюис покраснел, а я подлил масла в огонь:
— Не сомневаюсь, что и благодарность получите.
Румянец на гладких щеках вспыхнул еще ярче. Интересно, сколько ему лет? На первый взгляд двадцать или двадцать один, не больше. Вспомнив о составленном им рапорте, я решил, что через годик он, пожалуй, станет детективом третьего класса.
— Я ознакомился с вашим отчетом. Грамотно написан, но у вас явно не хватило места для кое-каких деталей. Вот об этом и поговорим в первую очередь. Когда вы появились на месте происшествия, то обнаружили Вэндерпола в двух шагах от дома, где было совершено убийство. Как конкретно он себя вел? Бегал вокруг, стоял на месте?
— Вообще-то на одном месте, но весь как-то вертелся, дергался. Как будто ему нужно было немедленно выпустить пар. Знаете, бывает, выпьешь чересчур много кофе, и начинают трястись руки-ноги. Так вот, этого типа так и трясло!
— Вы указали, что его одежда была в беспорядке. В чем это выражалось?
— Рубашка вылезла из штанов, ширинка была расстегнута, и все хозяйство болталось снаружи.
— Вы имеете в виду половой член?
— Да.
— Он намеренно демонстрировал прохожим этот орган?
— Я бы так не сказал, но он вываливался из ширинки. Не мог же он этого не заметить, правда?
— Он трогал себя, делал непристойные жесты, вилял бедрами?
— Нет.
— У него была эрекция?
— Я не обратил внимания.
— Но вы же видели его член. Так в каком он был состоянии?
От смущения Пэнкау побагровел, как сконфуженная барышня.
— Эрекции у него не было.
Официант принес мой бурбон. Я взял бокал, посмотрел его на свет и сказал:
