который ему подарили на день рождения.
— Не хочешь, как дочитаешь, пострелять плохих ребят?
— Злодеев то есть. Да. Безусловно.
Нажимаю кнопку, и мельтешащие по экрану цифровые парни падают замертво. По идее, я должен расстраиваться, вспоминать о Янссене и Филипе, рука должна дрогнуть или что там еще. Но я, наоборот, вовсю зарабатываю очки. Всего лишь игра, в конце концов.
После ужина по расписанию самостоятельная работа: ученики должны сидеть в комнатах и делать домашку. Если мы укладываемся в отведенные два часа — потом можно еще полчаса провести в общей комнате. Во время самостоятельной работы нас проверяет комендант, а значит, до возможной следующей проверки есть как минимум три часа.
— Я, пожалуй, выйду прогуляюсь.
— Куда? — хмурится Сэм.
— Надо смотаться в одно место, — я уже открываю окно. — Для расследования.
— Ладно, я с тобой.
— Придется тайком удирать из школы, нас могут застукать. Выпускной класс, все такое. Тебе необязательно со мной идти.
— Ну, ты же у нас специалист, умеешь обстряпывать такие дела. Вот и позаботься, чтобы нас не поймали, хорошо?
— Спасибо, конечно, но только не дави на меня.
Открываю на компьютере программу iTunes и ставлю проигрываться один файл. Потом прибавляю звук.
— Это что такое?
— Записал в прошлом году, когда мы занимались. Будет не так тихо. Простые звуки: щелкают клавиши ноутбуков, мы изредка перешучиваемся. Решил, что как-нибудь пригодится.
— Ну ты даешь, старик.
Стучу себя указательным пальцем по лбу:
— Я ж специалист, правильно?
Вылезаем на улицу и закрываем за собой окно. Вспоминаю, как накануне ночью Лила лежала на земле, как пахло травой — сильнее любых духов.
— Иди как ни в чем не бывало.
Садимся в мой «Бенц», машина два раза прокашливается, и Сэм испуганно на меня смотрит, характерное выражение: «Боже, как я буду объясняться с родителями, когда мне вкатают выговор?» Но в конце концов автомобиль все-таки заводится, и мы выезжаем со стоянки. Фары я включаю только на шоссе.
Едем туда, где, если верить досье, в последний раз видели Янссена. Спустя пятнадцать минут паркуемся возле жилого комплекса «Кипрские красоты». Вылезаю из «Мерседеса».
Современный многоквартирный дом — в фойе дежурит портье, а наверху, под пентхаусами, наверняка есть спортивный зал. На аккуратных лужайках горят фонари, вдоль бетонных дорожек выстроились кустарники, подстриженные в форме шаров. На другой стороне улицы парк, слева супермаркет, а справа бензоколонка, но если смотреть на дом с правильного ракурса — выглядит вполне уютно. Дорогое место. На газонах установлены поливалки, но камер вроде не видно. Чтобы лишний раз все проверить, дважды обхожу вокруг фонаря.
— Что мы ищем?
Сэм прислонился к машине. В форменном пиджаке и болтающемся галстуке он немного похож на бандита. Если только не обращать внимания на нагрудный карман с эмблемой Уоллингфорда.
— Тут живет любовница Янссена. Хотел посмотреть, не покажется ли мне что-нибудь... ну, не знаю, знакомым.
— А с чего вдруг? — хмурится сосед. — Ты же его даже не знал. Или знал?
Вот и проговорился. Качаю головой.
— Просто хотел посмотреть. Поискать улики.
— Ладно. — Сэм недоверчиво пожимает плечами и глядит на часы. — Но уж если мы устанавливаем слежку, нужно перекусить, я настаиваю.
— Да, только подожди секундочку.
Иду вдоль подстриженных кустов. Ничего такого не помню. Наверное, стоял здесь и ждал Янссена, но я абсолютно все забыл.
По направлению к дому трусцой бежит женщина в спортивном костюме, на поводках у нее два больших черных пуделя. Что-то мелькает в памяти, воспоминание такое отдаленное и размытое, что я едва успеваю его ухватить. Женщина смотрит на меня, внезапно останавливается и дергает за поводки. Стараюсь рассмотреть ее лицо, но тут она разворачивается и бежит обратно, назад по улице.
Актриса, наверное. Помню ее из какого-то фильма. Точно она, только в кино на ней было короткое черное платье, волосы убраны в высокую прическу, а между грудями на цепочке болтался сияющий амулет. Еще синяк на лице и слезы, а какой-то актер, которого я не помню, в кожаной куртке, как у моего брата, куда-то уводил ее, полуобнимая за плечи. А на траве лежал мужчина, лицом вниз.
Не помню ни сюжета, ничего вообще. Где этот фильм видел? В кинотеатре или по телевизору? Очень странное воспоминание.
Почему актриса при виде меня бросилась бежать?
И почему тот актер нацепил кожаную куртку моего брата?
Есть только один способ все узнать. Бросаюсь вслед за бегуньей, подошвы уоллингфордовских форменных ботинок громко стучат по дорожке.
Она сворачивает, перебегает улицу, я не отстаю. Ослепляющий свет фар, прямо передо мной тормозит «Тойота», чуть не сбивая с ног, я ударяю кулаком по капоту и бегу дальше.
Женщина почти добралась до парка. Там под мерцающими фонарями прогуливается несколько человек, но они не хотят вмешиваться, да и беглянка не спешит просить их о помощи.
Ускоряюсь, почти догнал. Один пудель принимается лаять. Хватаю ее за капюшон розового плюшевого спортивного костюма.
Женщина спотыкается. Собаки словно с цепи сорвались. Никогда не думал, что из пуделей получаются такие отличные сторожевые псы. По-моему, они меня собираются загрызть.
— Погодите, пожалуйста. Я не причиню вам вреда.
Актриса поворачивается, между нами беснуются ее псы. Я примирительно поднимаю руки. В парке темно и тихо, но за ним виднеются освещенные магазинчики — если она снова побежит, а я буду ее преследовать, то кто-нибудь наверняка выскочит ей на помощь. Женщина смотрит мне в лицо.
— Чего тебе надо? Мы больше никаких дел не ведем. Все кончено. Я говорила Филипу, что больше никого из вас видеть не желаю.
Не было никакого кино. Конечно же. Жуть какая. Баррон, наверное, исправил одну маленькую деталь в воспоминании: сделал так, будто все случилось не взаправду, а в фильме. Так, видимо, проще, чем полностью стирать память. И я все забыл, как всегда обычно забываю детали дурацких полицейских сериалов.
— Я с вами уже расплатилась.
Вглядываюсь пристальнее, пытаюсь вспомнить, сосредотачиваюсь только на ней. Темные волосы собраны в хвост, на пухлых губах (точно силикон) блестит ярко-розовая помада, уголки глаз чуть загибаются кверху, из-за высоких бровей кажется, что на лице застыло удивленное выражение. Наверняка тут потрудился плстический хирург. Зато шея в морщинках. Красивая и немного ненастоящая; понятно, почему Баррон решил превратить ее в актрису.
— Больше платить не собираюсь. Вы не сможете меня шантажировать.
О чем она?
— Он меня обманул. Сказал, что женится. А потом, когда я узнала, что негодяй уже женат, начал меня бить. Но тебе-то что? У тебя у самого небось девчонка, которую ты поколачиваешь. Убирайся, мерзавец.
