мы уже не в нем, потому что мы уже в чем-то другом, что еще менее смешно, именно поэтому фашизм может снова стать ослепительным в своей отфильтрованной жестокости, эстетизированной посредством ретро 53).
История, таким образом, осуществляет свое триумфальное вхождение в кино посмертно (термин «исторический» претерпел ту же судьбу: «исторические» момент, памятник, конгресс, фигура даже названы как ископаемые). Ее повторная инъекция даже обладает ценностью не осознания, а ностальгии по утерянному референту.
Это не означает, что история никогда не появлялась в кино в качестве действующего времени, как актуальный процесс, как восстание, а не как воскрешение. В «реальном», как и в кино, была история, но больше ее нет. История, которая нам возвращена сегодня (именно потому, что она была у нас отнята), имеет не больше общего с «историческим реальным», чем нео-изображение в живописи с классическим изображением реального. Нео-изображение – это
