— У него она была посредственной. Этот человек показал себя способным перенести самые большие моральные страдания... но... физическая боль делала его очень уязвимым.
— Его ранения были болезненными?
— Ни в коем случае. Мы с вами без труда перенесли бы их на ногах. Но он...
— Вы держали его так долго из-за этого?
— Из-за его ранения. Чтобы провести курс детоксикации. Чтобы нормально лечить его, мы практически должны были избавить его от физической боли. Для этого мы использовали морфий. Это случается очень редко, но оказалось, что Агрунски один из тех экземпляров, которые почти немедленно находят удовольствие в наркотиках.
«Так и есть! Вот ключ к головоломке! Все начинает прорисовываться!»
— Он был с вами откровенен?
— Никогда ничего не говорил о своей работе, если вы это имеете в виду. Ни единого слова о своей работе в Службе безопасности.
— Я спрашиваю не об этом.
Карлсон сделал рукой неопределенный жест:
— О! Время от времени Агрунски ударялся в ложный пафос. Я уже слышал много о таких и услышу еще... Посмотрите, сколько ученых стали заядлыми пацифистами после Хиросимы и Нагасаки. Нельзя участвовать в создании орудия уничтожения, не испытав рано или поздно комплекса вины.
— А Агрунски?
— Этот беспокоился о будущем планеты. Боялся, что в процессе поисков будет создан автоматический самоуничтожитель, чтобы дать стране возможность защищаться. Фантазии... Я пытался привести его в нормальное состояние, избавить от этой мысли. И кажется, мне это удалось.
— Нет, вам это не удалось, доктор!
Он сжал губы так, что его рот превратился в тонкую линию, а я продолжил:
— Агрунски готов взорвать планету.
Молчание длилось несколько секунд. Карлсон пристально посмотрел на меня, потом обронил:
— Негодяй!
— Вы знаете, что он способен это сделать?
Врач кивнул:
— Да, знаю. Он один из самых крупных электронщиков. Что же произошло?
— Не знаю... Но вы можете найти подходящее объяснение его поведению с начала болезни... История с морфием... это серьезно?
— Мы захватили привыкание к нему вовремя. Провели наблюдение, применили классическое лечение.
— И он ушел отсюда здоровым?
Карлсон облизал губы в поисках слов, потом ответил:
— Я в этом уверен.
— Но рецидив возможен?
— Это всегда остается возможным. Это как антиалкоголизм. Я никогда не думал...
— Это не ваша вина.
— Напротив, я должен был настаивать тогда на дополнительных исследованиях.
— Послушайте, доктор... Вы в вашем положении должны хорошо это знать... Наркотики здесь есть?
— Боже мой! Наркотики он найдет в любом городе мира!
— Но именно здесь?
— Я лечил много случаев.
— Пожилых, молодых?
— Нет, всегда взрослых, направленных по суду.
— Они здесь находили наркотики?
Он сделал нетерпеливый жест.
— Попытайтесь, доктор... Никаких догадок в отношении источников?
— Скорее всего, их получают извне... Я задавал много раз этот вопрос. Мне никогда не попадался тут продавец. Но вы же знаете: где есть деньги, много денег, то найдется и товар!
— Я знаю, доктор.
— А вам известны причины, по которым интеллектуалы втягиваются в наркотики? Чаще всего это начинается с того, что время от времени они начинают принимать их от бессонницы, от усталости, от расстройства. Вы знаете это?
— Это я тоже знаю. А вы... нет?
