— Тогда я была моложе и красивее... Время и наше ремесло не украшают. Знаете, во мне было на десять килограммов меньше, у меня были черные волосы и мой настоящий нос. Потом один пьяный матрос расплющил мне его, меня оперировали, и это изменило мое лицо. — Внезапно она стала серьезной. — Но вы, кажется, что-то говорили о друге?
— Да, о Луи Агрунски. Хардекер мне все рассказал относительно его посещений вашего заведения, микрофонов и всего прочего. Но я хотел бы услышать, что лично ты о нем думаешь, о его реакциях. Ты достаточно хорошо знаешь мужчин, поэтому знаешь о них больше, чем они тебе рассказывают.
Лизи Маккелл на секунду опустила голову, потом посмотрела на меня:
— Знаете, это был тип для дома «скоростной проходки». Про таких обычно говорят: «Следующий!» — Она бросила лукавый взгляд на Камиллу: — Это вас не смущает, мадам?
— Нет, нет, прошу вас, — запротестовала Камилла.
Я понял, что с профессиональной точки зрения, как психолог, она заинтересовалась этим курьезным человеческим экземпляром, которого до сих пор никогда не имела возможности видеть.
Лизи ответила:
— С этим субчиком не разговоришься! У него был вид человека, которому это не нравится, а женщин он, по-видимому, совсем не знал. Он звонил по телефону, потом приходил, платил, поднимался, быстро проделывал все, что ему было надо, и это выглядело как оплеуха. После чего вежливо говорил мне «спасибо» и быстро исчезал, как будто стыдился, что был вынужден сюда прийти.
— Он приходил шесть раз?
— Да... Два раза поднимался с Магдой. Меня здесь не было. Но капитан был оповещен об этом, и все было сделано. Это было в первый раз, когда...
— Знаю, знаю... Меня интересует твое мнение.
— Так... О принятых мерах?
— Нет, об Агрунски.
Лизи посмотрела на стену, потом сказала:
— Уф!.. Мы скорее были как неотложная помощь!
— Объясни.
— Ваш друг ничего общего не имел с соблазнителем, этого нет. Не потому, что не хотел, а просто не смел... и страшно изводился от этого.
— Он сам тебе в этом признался?
— Нет, конечно... Но, знаете, сразу видно... Таких много... — Она помолчала. — Я не говорила об этом капитану, но однажды, когда ваш друг выходил отсюда, его увидел другой наш клиент, который прежде работал с ним. Смеясь, он рассказал мне, как Агрунски смешно держал себя с хорошенькой лаборанткой, которая ему явно нравилась. Было похоже, что он вскипал всякий раз, когда смотрел на ее ножки, но так и не решался ничего ей сказать. Все смеялись над ним в их лаборатории...
— Хорошо. Спасибо и прости за беспокойство.
— К вашим услугам, мистер Мэнн.
— Если ты вспомнишь еще что-нибудь об Агрунски, позвони капитану.
Нескольких шагов до машины было достаточно, чтобы мы промокли до костей.
— Боже мой, если я схвачу насморк, ты можешь считать себя дохлой мухой!
— Не мухой, а жуком, ты забыла.
— Все, что я помню, — это то, что я мокрая насквозь, а у меня нет ничего, чтобы переодеться. Что еще ты собираешься сделать со мной?
— Проводить тебя в отель и высушить.
— Наконец-то! Это будет забавно.
В конторе отеля «Сэнд дюн» маленькая старая дама, подбирая номер для Камиллы, заговорщицки посмотрела на меня:
— Комнату примыкающую к вашей? Чтобы сообщались между собой?
Ну, коли эта бабушка считала себя такой опытной, ей следовало подыграть.
— Разумеется! Ведь вы не хотите, чтобы я в таком возрасте лез к ней через окно?!
Старушка чуть не проглотила свою челюсть и молча протянула мне ключ.
— Муж и жена? — спросила Камилла, когда я подошел к ней.
— Ну нет, к чему? Это было бы лишено пикантности. Лучше я взломаю дверь.
— Ты сделаешь это, а?
— Нет... Я специалист по открыванию дверей.
— Тем хуже. К тому же я оставлю мою дверь открытой. У меня свои методы успокаивать слишком экспансивных...
Первым делом Камилла отправилась в душ, и вскоре я услышал, как она вскрикивала под горячей водой.
