Шарлотта не знала, ибо ни один мускул не дрогнул на его лице — маска дипломата осталась неизменной. Девушка повела отца по своему любимому маршруту вдоль речушки. Мистер Лейбурн казался спокойным, расслабленным и больше походил на того человека, которого она знала в детстве.
— Ты очень счастлива здесь, да? — спросил он на обратном пути.
— Да. Мне нравится такая жизнь, — просто ответила она.
— Я рад. В свое время я был против твоего отъезда, но теперь вижу, что ты поступила мудро. Я не заметил, как ты выросла, и больше не имею права вмешиваться Ты счастливее многих — знаешь, чего хочешь. Большинство людей бродят вокруг да около, но так и не находят правильного пути.
— А вот ты преуспел на двух разных поприщах. Это труднее.
— Преуспел? Успех — довольно бессмысленное слово. Скорее, пытаешься доказать что-то себе самому, и это дает опыт.
— И что же ты узнал?
— Что я не такой сильный человек, как надеялся, но и не такой неудачник и слабак, как боялся.
— Ты никогда не был неудачником!
— Школьный учитель, да еще и не лучший? Ты была слишком мала, чтобы понять, Шарлотта, почему я так резко изменил свою жизнь, но разве теперь ты не видишь, что я должен был поступить именно так? Когда умерла твоя мать, с нею умерла и наша прежняя жизнь. Мы трое были счастливой семьей, но, оставшись один, я почувствовал, что не просто одинок, а еще и не на своем месте. Твоя мама понимала меня, мою слабость и все остальное. Когда ее не стало, мне пришлось все изменить…
— Да, понимаю. Но это слишком дорого тебе обошлось. Ты стал очень занятым человеком, но, мне кажется, не стал счастливым.
— Я слишком занят, чтобы думать о счастье. Но, повторись все, я бы поступил также, Шарлотта, а это уже неплохо. Наверное, ты не знаешь, что личное счастье для мужчины не столь важно, как для женщины. Работа, амбиции, самолюбие — вот, что составляет жизнь мужчины. А счастье, которое подарила мне твоя мать, большая редкость в жизни… Ты так похожа на нее, моя дорогая, что иногда была даже болезненным напоминанием о прошлом, моей совестью…
— Почему? Я же никогда не судила тебя, даже мысленно. Просто мне было жаль, что мы отдаляемся друг от друга.
— Но все, что любишь ты, любила и твоя мать, а я отказался от этих ценностей. Я чувствовал, что должен поступить именно так, потому что кругом был мир, который тоже отвергал меня. А ты, одним своим существованием, напоминала о природе, о сельской крепкой морали, о вечном. И я чувствовал себя виноватым.
— Но я не хотела, чтобы ты испытывал угрызения совести!
— Да. Я много думал об этом, Шарлотта. Ты — цельный и верный человек с удивительной и простой ясностью ума, в которой твоя главная сила. Все это ты унаследовала от матери. Она тоже никогда не сомневалась в том, как должна жить. А я более сложный и слабый, но эта сложность — не достоинство. Увы, изменить себя невозможно.
— Знаю. Просто все эти годы я не чувствовала, что ты — это ты.
— Тем не менее. Я, только без того защитного плаща, которым покрывала меня твоя мама. По твоим письмам я понял, что ты надеешься вернуть меня к простой сельской жизни.
— Нет, я знала, что это невозможно. — Несколько секунд она молчала, а потом продолжила: — Теперь, когда лед сломан, ты будешь навещать меня? Мне не хочется приезжать в Лондон — там ты слишком занят, слишком закручен.
— Возможно. Здесь действительно красиво. Хорошо, что владелец борется за свою землю. Мне он понравился. Сильный человек.
— Иногда это не очень удобно, но он хорошо ко мне относится. А что скажешь о мисс Ставертон? Признайся, что никогда не встречал на своих вечеринках таких экстравагантных женщин?
— Это был прекрасный день, Шарлотта. Я получил бездну удовольствия. И это большое облегчение увидеть, что ты счастлива, — сказал мистер Лейбурн на прощание.
— Приезжай, когда сможешь, папа.
— Знаешь, дорогая, Маргарет сейчас следит за мной, как тренер, который воспитывает будущую победительницу дерби, — отозвался он с юмором, который был когда-то в детстве хорошо знаком Шарлотте.
Она долго стояла у ворот, глядя вслед удаляющейся машине. Девушка была счастлива — один день в Херонсбридже принес им с отцом больше понимания и близости, чем многие годы в Лондоне.
Глава 22
— Я заработала двенадцать фунтов, два шиллинга и пять пенсов, — гордо сообщила Шарлотта, протягивая Майку счета. — Конечно, если не принимать в расчет то, что нам не пришлось покупать овощи. Знаю, это капля в море, но я могу отнести деньги в банк?
— А что вы с ними делали до сих пор? Держали под подушкой?
— Причем в золотых монетах. Только, пожалуйста, не смейтесь.
— Милая девочка, я немею от восторга перед каждым, кто может извлечь прибыль из земли. Впрочем, вам все равно придется вложить ее в семена, удобрения и так далее. Вам придется усвоить одну истину: если имеешь дело с землей, никогда не разбогатеешь, все уйдет обратно в землю.
— Но посмотрите на богатство, которое нас окружает. На что нам тратиться?
— Ну, кое-что я могу придумать. Например, центральное отопление для вечно холодного дома. Правда, мы начали отдавать долги.
— Неплохое достижение для восемнадцати месяцев. Я рада, Майк.
— Спасибо. В общем деле есть и ваш вклад. Признаюсь, не верил, что дела все-таки пойдут. Я думал, что папочка сбагрил мне совсем негодное наследство.
— Он знал, что делает, — улыбнулась Шарлотта, глядя на портрет старика, — Хотя, готова поспорить — он злился, что приходится отдавать Херонсбридж именно вам. Но вы победили.
— А зачем мы держим здесь этот портрет? Неужели, как напоминание о том, что он виноват в развале поместья?
— Нет, напоминание о том, как не надо воспитывать детей.
— Или предупреждение против семейной жизни кстати. Вчера вечером я встретил в деревенском кабачке юного Лэтчли. Он был очень плох, мечтал утопить печаль в вине. Первая же пинта развязала ему язык, он поведал мне печальную историю — вы ему отказали.
— Верно.
— И сказали, что есть кто-то другой. Вы не возражаете, что я теперь все про вас знаю?
— А что толку быть против, когда вы и так ведете себя в моих мыслях, как в собственной квартире — входите, выходите… И, в конечном счете, я даже довольна, — отозвалась она, с улыбкой наблюдая за Майком. Он не успел парировать ее реплику, потому что в комнате появилась миссис Крамлин с телеграммой для Шарлотты. Девушка распечатала ее, потом повернулась к Ставертону; говорить она не могла — только протянула ему листок. Он прочитал, и лицо его потемнело, а Шарлотта зарыдала, спрятав лицо у него на груди.
В телеграмме говорилось, что утром ее отец скоропостижно скончался. Когда девушка немного оправилась от страшной вести, она потрясенно прошептала:
— Если бы я только была с ним! Уйти без единого слова!
Она позвонила домой и узнала, что похороны назначены на пятницу. В это время Майк сварил кофе, Шарлотта взяла чашку дрожащими руками и прошептала:
— Думаю, он все знал уже месяц назад. Я почувствовала в нем перемену. Он разговаривал со мной совсем по-другому. Будто подводил итоги. Мы много лет так не разговаривали.
— Возможно.
— А я так обрадовалась, что мы снова понимаем друг друга! Я и представить не могла, что осталось
