никогда не нравилась эта Альма, и миссис Ставертон мне рассказывала об этом. Очень она мне доверяла, бедняжка. Мне тоже эта Альма не нравилась, и не нравилось, что она так часто приезжает. Доктор думал, что она плохо влияет на его жену, а уж чем они занимались в Лондоне — Бог знает. Друзья у них были, они там развлекались и все такое. Миссис Ставертон иногда даже приезжала домой выпивши, а мистер Ставертон не тот человек, который станет такое терпеть, верно?
— Еще бы!
— Ну и начались ссоры. Он пытался отвлечь ее от Альмы, но не мог, потому что очень много работал. А его жена, ну не создана она была для тихой домашней жизни, ей нравилось, чтобы вокруг были люди, веселье, все внимание обращали… Неудачный у них брак получился. Ей ужасно не хотелось ссориться, она даже врала иногда, а я ее покрывала, только его так просто не обманешь. А потом она вдруг изменилась. Вся такая нервная стала, взвинченная, а то вдруг лежит, ни словечка не скажет, подавленная. Я только потом узнала, что она наркотики принимает. Мне бы и в голову не пришло… Да и о наркотиках тогда так не говорили, как сейчас. Только я услышала как-то, как они ссорятся. Он ей говорит: «Боже мой, Бари, если ты к этому привыкнешь, то с тобой все кончено». Разговаривали они в гостиной, а я из коридора все слышала. Он обвинял Альму, что она приучила Барбару к наркотикам, просил порвать с подругой. Миссис Ставертон обещала, но, конечно, не сдержала слово. В общем, на все это было просто страшно смотреть. Как она изменилась, бедняжка! Сама на себя стала непохожа. Доктор с Альмой ненавидели друг друга, он запретил ей появляться в доме. Сам стал водить машину, тем более, что миссис Ставертон уже не могла ездить одна, он пытался ограничить жену в деньгах, а она у меня одалживала, когда на наркотики не хватало. Ну, а Альма в отместку распускала слухи, что доктор жестоко обращается с женой, и миссис Ставертон настраивала против мужа, и та тоже начала жаловаться. В деревне-то как: все про всех знают, обсуждают, я пыталась урезонить самые длинные языки, да куда там…
— Господи! Какой ужас!
— Да, в общем, мистеру Ставертону никто не мог помочь. Альма эта уговорила миссис Ставертон подать на развод за жестокое обращение, и та согласилась, потому что попытки отучить ее от наркотиков казались ей жестокостью. Она совсем сошла с ума, бедняжка. То рыдала полдня у меня на плече, а то кидалась к старенькой машине, которую они с Альмой купили, чтобы ездить в Лондон. Мистер Ставертон написал заявление об уходе — слишком уж о нем судачили. А Барбара в последний день его работы собрала вещи, мне «до свидания» сказала и поехала к Альме. Наверное, она правда боялась доктора. Тут-то все и кончилось — она насмерть разбилась по дороге в Лондон. А доктор уехал за границу, и я о нем больше не слышала.
— Не удивительно, что он никогда не говорит о своем браке, — покачала головой Шарлотта, потрясенная ужасной историей, которую услышала.
— Он изменился, конечно. Сначала был такой милый, влюбленный, а потом стал резким, тяжелым человеком, замкнутым. Я рада, что у него все наладилось. Надеюсь, он когда-нибудь сможет забыть весь этот ужас.
— Не думаю. Но, все-таки, время лечит.
— Что ж, передавайте ему мои лучшие пожелания. Он всегда был джентльменом. Мы с ним не были на дружеской ноге, как с бедной миссис Ставертон, но он всегда обращался со мной честно и с пониманием. Он заслужил лучшей участи… А теперь поговорим о чем-нибудь более приятном, а то совсем расстроимся. Вот я люблю ходить по магазинам на Оксфорд-стрит. Что вы хорошенького купили?..
Когда через некоторое время Шарлотте удалось отделаться от болтливой дамы, она пошла в отель, чтобы поразмышлять о том, что услышала от миссис Ивинвуд. История многое объясняла в Майке.
Глава 24
В конце месяца Шарлотта прогуливалась в своем любимом месте — у речушки, и вдруг увидела, как в воде блеснула оранжевым хвостом огромная форель. Это зрелище наполнило ее душу восторгом перед необычайным разнообразием естественной жизни, и она снова удивилась, почему Майк был уверен, что она захочет отказаться от этих дивных моментов ради городской жизни, какие бы радости та ни сулила.
На западе серое небо было расчерчено розовыми полосами, а у горизонта маленьким алым шаром висело солнце. День выдался спокойным, и черные голые деревья не колебал ни один порыв ветра. Пейзаж мог бы показаться мрачным, если бы не река, в любое время года переполненная жизнью. Когда Шарлотта дошла до каменного моста, упали первые пушистые снежинки, и она, повернув назад, ускорила шаги — холодало и темнело, а ей еще надо было устроить на ночлег Мисс Гибс, которая зимой делила конюшню с Сэмом. Когда она закончила дела, то земля уже была покрыта белым покровом, а воздух поблескивал миллионами холодных искорок. Освещенные окна дома манили теплом и уютом, и девушка побежала через двор к крыльцу.
Мисс Ставертон простудилась и рано ушла спать. Шарлотта подогрела ей на ночь молока, а сама разожгла камин, выключила свет и прилегла на софу, спокойно послушать фортепианную музыку, которую передавали по радио. Она оставила шторы раздвинутыми, чтобы видеть заснеженный двор, которому составляли приятный контраст теплые всполохи пламени. Языки огня трепетали, как алые знамена, завораживая ее; танец снежинок за окном становился все медленнее и ленивее. Кот Тимон, свернувшийся калачиком рядом, зевнул, далеко высунув розовый язык, и заснул. Глаза Шарлотты сами собой закрылись…
Она проснулась от чьего-то пристального взгляда. Над софой склонился Майк, и Шарлотта непроизвольно протянула к нему руки.
— Майк! Вот это сюрприз! — воскликнула она, и он поцеловал ее.
— Что за милая, уютная сценка, прямо специально для усталых путешественников, — улыбнулся он. — Жалко было вас будить.
Шарлотта сразу засуетилась, но Майк отказался от ужина и чая.
— Я ничего не хочу, спасибо. Поел в поезде. Лучше оставайтесь здесь, не нарушайте милый уют. Я не позвонил, потому что буквально прыгнул в отходящий вагон. Как хорошо дома! — пробормотал он, откидываясь в кресле.
Майк здорово загорел и казался немного похудевшим, а у Шарлотты, которая не могла налюбоваться на него, сердце пело от радости.
— А миссис Крамлин неделю назад уехала, — рассказывала она ему последние новости. — После Рождества она сообщила, что ей предложили работу в отеле, и она согласилась. Я ее не задерживала. Теперь к нам приходит жена скотовода, миссис Джефрис, помогает с уборкой и готовкой. По правде говоря, это даже лучше — в Херонсбридже стало веселее — по крайней мере, не слышно жалоб миссис Крамлин, а с работой мы отлично справляемся.
— Вот уж, правда, небольшая потеря. А вы не слишком устаете?
— Да нет, иногда приходится готовить, но я это люблю.
— А отпуск? Вы решили его не брать?
— Мой ответ тот же, что и раньше. Лучше расскажите о вашей работе, это гораздо интереснее.
— У вас романтичное воображение, дорогая. Мне привозили пробы почв из разных мест, и я исследовал их, вот и все. Еще я искусан до смерти всякими тропическими насекомыми. Как ни странно, научная работа не приносит мне прежней радости. В Африке я не переставал думать о Херонсбридже. Теперь для меня важнее строить будущее, чем исследовать прошлое, копаясь в останках древних животных и мусоре веков. Удивляюсь сам себе. — Он встал, подбросил поленьев в камин, вынул трубку. Шарлотта молчала, наблюдая за ним — резко очерченный профиль, квадратный подбородок, глубокие морщины у рта. — Я спрашивал себя, чем меня влечет Херонсбридж, — продолжал он, закуривая. — Мне здесь все не нравилось, и все напоминало о печальном детстве. Но потом я понял, что старые стены обрели новый смысл, потому что здесь есть вы. Я торопился назад не только к Херонсбриджу, но и к вам, вы стали частью моего дома. Я пытался направить вас на другой путь, но не смог. Думаю, все дело в том, что вы любите не только природу, деревню, Херонсбридж, но и меня. Я знаю это довольно давно, не мог не знать, не мог не
