- Да ну? Чего ж вы так испугались?
- Что подумают на меня.
- Это с какой же стати?
- А кто за столом сказал: «Я б таких тварей убивал не дрогнув!»?
- Опять слабенькая мотивировка.
- Да ведь перед тем, как на сундук- то сесть, — прошептал Ипполит Матвеевич таинственно, — я т у д а заходил.
Зачарованный чужим ужасом, философ спросил тоже шепотом:
- Куда?
- В ту комнату.
Старик бредит!
- Я ее видел, мертвую.
Собеседники уставились друг на друга в сюрреалистической паузе. Петр Романович едва вымолвил:
- Почему нас не позвали, милицию не вызвали?
- Я подумал, на меня подумают.
- Да почему, черт подери, на вас?
- Потому что я видел мертвую.
«И в тот момент спятил! — стукнуло в голову новым страхом. — Безумец с распятием! Или прикидывается..» Петр Романович поймал странный взгляд исподтишка и образумился.
- Давайте по порядку. Как вы вошли к нам?
- Взошел на площадку — дверь вздрогнула и приоткрылась.
- Господи! — философ не знал, верить иль нет; мучительная раздвоенность. — Как это?
- Должно быть, сквозняк. Е г о уже не было.
- Кого не было?
- Никого. Увидел я кровь, испугался, ушел и сел на сундук, — полковник говорил и глядел твердо.
- Я вам не верю. И никто не поверит.
- Прости меня, Петя, за Павлика.
- Не прощу. Вы убили Маргариту?
- Нет.
- Кто?
- Не знаю.
«Знает! — понял Петр Романович. — И выгораживает — себя или. нет, невозможно! Слишком жутко. но надо же идти до конца: изо всех сил выгораживает кого-то из близких — мне близких! Дядю? Дочь? Внука?» Последний образ — в воображении возник кузен и высунул язык — сразил абсолютным абсурдом; Петр Романович опомнился, вновь став «сыщиком»: старик явно зафиксирован вот на этом моменте — «увидел мертвую».
- Почему вас вдруг потянуло в нашу квартиру?
- Разве непонятно? Дверь. Крик.
- А теперь опишите подробно, что вы увидели, войдя в папину комнату.
- То же, что и вы все! Она лежала в цветах, в крови.
Петр Романович вспомнил и процитировал Подземельного:
- «Там нечто лежало. Потом. Сначала не лежало, а потом в крови.»
Ипполит Матвеевич напряженно вслушивался и выпалил:
- Я нашел его в прихожей.
- В прихожей? — изумился Петр Романович. — И перенесли в комнату?
- Перенес? — тупо переспросил старик.
- Мы о чем говорим? — прикрикнул «сыщик». — О трупе?
- Что-то мне нехорошо. Погоди минутку. — Ипполит Матвеевич прищурился, притушив блеск глаз, явно собираясь с мыслями. — Сердце, — пояснил.
- Не бейте на жалость, вы всех нас переживете.
Он покивал.
- Есть во мне подлая слабинка, есть. Не труп — цветок увидел я в вашей прихожей, почти в дверях той комнаты, на полу. Подобрал, удивился — моя роза? — и вошел. С тех пор чайные розы как-то печально на меня действуют, — пустился полковник в психологические тонкости, — как увижу, напоминают.
- Музей императора Павла, — отчеканил философ.
- А, ты про то историческое убийство.
- Не увиливайте. Вы вошли. Что лежало под качалкой?
- Ее мертвая голова, больше ничего!
«Там нечто лежало. Он знает, что!» — уверился Петр Романович и выстрелил наугад:
- Распятие!
Полковник дико глянул и отодвинулся на край лавки. «Мне с ним не справиться!» — оценил ситуацию философ трезво, но продолжал на отважной волне:
- Вы сняли со стены крест.
- Я? Зачем?
- Чтобы убить блудницу.
- Петруша, не заговаривайся. Не нужен мне крест, я б с ней руками справился. Но я не убийца, а слабак. В психологическом, конечно, смысле.
- И в этом смысле вы самый сильный и смелый человек из всех, кого я знаю.
- Спасибо на добром слове, но ты ошибаешься.
- Ладно, поверим на минутку.
- Во что?
- В тихий крик. То есть преступление произошло до вашего появления в подъезде. Однако вы знаете или догадываетесь, кто убийца, и покрываете.
- Остановись!
Но Петр Романович довел «дедукцию» до конца:
- Иначе вы не молчали бы девять лет.
Старик неожиданно уступил:
- Догадывался. Потому и молчал. Не слышал я никакого крика, просто пошел за дочкой «скорую» вместе встречать. Невмоготу одному было.
- Но вы же один вернулись!
- Уже во дворе сообразил, что Евгению я нужнее в тот момент. Припадок очень жуткий, редко такие случались. И вот когда я всходил на четвертый этаж.
- Ну, ну! Договаривайте.
Он сказал таинственно:
- Я дверь на предохранителе оставил. И вот она открылась и захлопнулась.
- Ничего не понимаю. Чья дверь?
- Адвокатская. Кумекаешь?
- Вы хотите сказать.
- Кто в квартире оставался, помимо ребенка? Ты и дядя твой, — откровенная злоба прозвучала в голосе старика. — Опытный адвокат!
- Не может быть!
- А почему я молчал, в эту глушь от них сбежал?
Философ словно заледенел.
- Ипполит Матвеевич, вы отдаете себе отчет.
Он перебил в невероятном возбуждении:
- Тогда не отдавал, точнее — не был стопроцентно уверен, и брат твой бедный так убедительно признался. Но теперь — хватит, нет больше сил.
- Дядя не мог оставить ребенка в припадке.
