Игорь сообразил:
- Сифилис?
- Умница. Отсюда пошло название болезни. Меня она не мучила. Ты лечился у Подземельного?
- Бред, — невнятно выговорили белые губы.
- После того, как на бульваре ты выследил Маргариту.
- Абсолютно случайно!
- Неважно. Ты переспал с ней. И постучался в нашу дверь не предупредить «по дружбе», а вымолить ее молчание.
- Нет!
- Медик хранил врачебную тайну, возможно, для шантажа.
Игорь отшатнулся, прошептав:
- Доказательства!
- Скоропостижная дружба с соседом, перенос венчания на осень, псевдомонашеская аскеза — доказательства блудодейства. А доказательства убийства.
- Не мучай меня, я всю жизнь раскаиваюсь! — взмолился свинья-друг, уже удаляясь, исчезая в сумерках, а философ прогремел вслед:
- Ты не оставлял письма в Завидеево, потому что знал, что не я убийца!
- Потому что я доверился интуиции отца Платона! — крикнул Игорь и исчез.
Да черт с ним, от себя не убежит.
- Доказательства убийства, — повторил Петр Романович вслух. — Вот одно, главное — удар по темени, доверимся интуиции отца Платона. — Горько рассмеялся и продолжал бормотать: — Но я остался жив. Надо вернуться в дом детства и рассмотреть, кто там спрятан в уголке, — опять нервно рассмеялся, — в музее императора Павла. Кстати! — напомнил сам себе. — Там тебя ждут менты, поторопись!
Однако продолжал сидеть, мысленно приоткрывая тайну слов, действий, деталей и обстоятельств, отдаленных во времени и пространстве, но постепенно складывающихся в панораму преступлений. Такой подарок в девяностом — «престижная редкость» (выражение Ангелевича). И Лана: «девять лет назад это была редкость» А медик намекнул, что любят «американчики». «Он про все намекнул, но я ничего не понял!» Не понял еще и потому, что боялся вспоминать — последний взгляд и последний крик отца. А «мертвая голова» тотчас исчезла напрочь! Впрочем, не хватает важного штриха — мотивировки: зачем старику в здравом уме подставлять. Господи! «Я нашел его в прихожей». Не розу он нашел и не в прихожей!
Петр Романович с трудом поднялся и побрел к своим — к живым, а не к мертвым, — опять явственно ощущая слежку. «Он идет за мной и может добить». Но ему уже было почти все равно. Старик открыл на звонок, вгляделся:
- Кто это тебя так уделал?
- Мой личный враг.
Прошли в зал.
- Ипполит Матвеевич, вы нашли Ольгин гребень возле трупа?
- Нет! — ответил полковник твердо. на любые пытки пойдет, но не дрогнет.
- Я все знаю.
Мгновенно из семейных недр выкатился Поль. Понятно, что мальчишка подслушивал разговоры «философа Холмса» с отцом и матерью.
- Романыч, чего это ты знаешь?
- То же, что и ты. Только я понял сегодня, а ты знал всегда.
- Что мама расправилась с проституткой и двумя мужиками? Подохнуть можно со смеху, милый кузен!
Из спальни с капризным стоном высунулась Ольга.
- Господи, только задремала! Что тут у вас?
- Философ наш православный проникает в суть сверхъестественных явлений, — проскрежетал Поль комично. — С дьяволом борется, да, Петь?
- Твою детскую игрушку звали Балаболка, ты сказал. Может, уточнишь? «Там нечто лежало».
- Какая еще Балаболка? Что за чепуха. — начала Ольга с досадой; отец подхватил:
- Во всей этой чепухе мы сами разберемся, доченька. Иди, родная, отдохни, поспи.
- Папа, ты так печально говоришь.
Петр Романович перебил:
- Поль, мне надо с тобой поговорить наедине.
- Ну уж нет! — отрезала мать. — Что он еще натворил? Признавайся!
- Мама! — сказал сын необычайно серьезно. — Я признАюсь. Попозже. Пошли.
Они вышли в прихожую, Поль отворил дверь в кабинет, попросил:
- Не надо включать свет, ладно?
Петр вошел в темную комнату, как в свой сон — так он вдруг разгадал свой детский дом — лабиринт.
- Если ты такой умный, — прошипел двоюродный брат, — то молчи! Оставь все как есть.
- Нельзя. Будет новая смерть. Что там в углу?
- Твой бред!
Между диваном и книжными полками проступила тень. Поль схватил философа за руки и прошептал:
- Что это? — закричал: — Кто это? — содрогнулся всем телом. — Мертвая голова! — упал на пол, забился в падучей, повторяя безостановочно: — Я убил ее, я убил ее, я убил ее.
34
- Маргарита видела себя в зеркале невестой в невинной фате, и шла к жениху, и по дороге соблазнила, по ее понятиям, старика, взглянувшего с вожделением.
- Откуда ты знаешь, кто кого соблазнил? В мужчинах господствует не менее свинское начало.
- Если не большее. Но, как ни странно, он действительно любил свою жену. Откуда я знаю?.. Путем упорного анализа разгадал, ведь все ключевые фигуры этой ужасающей истории погибли. Почти все.
- Надежды на его выздоровление нет?
- «Священная болезнь» непредсказуема, в ней своя тайна. Чтобы выйти из шока — моего собственного, — мне пришлось по крупицам, по обрывкам нитей, деталям реальным и ощущениям ирреальным восстановить узор событий.
- Восстановил?
- В общих чертах.
- Из шока вышел?
- Нет. Не совсем. Невыносимо, когда близкий, «свой» прячется чудовищем в адском уголке.
- Тебе нужна помощь? Рассказывай.
- До той последней пятницы Маргарита, по ее словам, однажды приходила к нам домой и видела семейные фотографии в папиной комнате. То есть знала, кого настигла у Патриарших.
- Жуткий невроз, уже нечто демоническое.
- Да уж, демон там присутствовал, направлял ее стремление к гибели. Эту пару случайно увидел Подземельный, но Маргариту не рассмотрел, иначе развязка не растянулась бы на девять лет. Весь тот вечер, как подчеркивал дядя, он провел в больнице у брата, однако отец, умирая, разрушил его алиби: «В четверг у меня был Евгений, и ничто не предвещало катастрофы, и я спокойно отправился ужинать, потом спать и кусок в горле у меня не застрял!» Ужин в семь, братья расстались до семи.
- Как же ты раньше не сопоставил?
- Боялся вспоминать кончину отца — подсознательное чувство вины. И потом: не мог же я подозревать человека, которого любил с детства! И
