все нормально. Вдруг Витамин опять хватается за свой язык, вскакивает с дивана.
Всё начинается по-новой.
Приступы с языком повторяются ещё несколько раз. Пока Витамин полностью не приходит в себя.
Придя в себя, он долго сидит на диване, молчит, а затем начинает просить прощения у Олега-Гарсона. У всех нас.
– Язык мой, враг мой, – говорит Витамин. – Так и оказалось. Простите меня. Простите меня за всё. Мне больше нельзя курить. Это знак свыше. От Небесной Матери.
– Друзья, давайте как-нибудь посетим Богородичный Центр, – предлагает Иван.
«Боги»
«Богородичный Центр» так и не посетили. Но состоялась почти двухнедельная вылазка на природу.
Случилось это в сентябре. Стояла прекрасная, нежаркая, солнечная погода – бархатный сезон.
Целых одиннадцать дней жили на даче Гарсона и Пети-эзотерика (дача досталась братьям в наследство от родителей). В небольшом, почти безлюдном дачном поселке – живописное место!
Поселок расположен на невысоких пологих холмах, прямо над излучиной неширокой, но очень чистой реки. С одной стороны к дачам подбирается обширная сосновая (преимущественно) лесопосадка, целый лес! По другую сторону целинная холмистая степь. Степь до самого моря!
Нет, более удачного места для эзотерических практик, в наших краях не найдешь! Ими-то, практиками, мы и занялись. Я давно столько не медитировал. Мы даже постились.
И постоянно курилась трава (даже во время «сухого» поста, что дало обостренное ощущение обезвоживания). Трава, как мне казалось, немного сбивала «медитативную волну».
Медитация приносила уму покой, трава, наоборот, его постоянно «взрывала». Возникало ощущение некой странной неестественной раздвоенности.
Но я верил – ещё одна успешная медитация, ещё один «косяк» – и я увижу, увижу, как бесшумно расходится завеса обыденного мира.
По ту сторону завесы меня ждет нечто очень важное. То, что от века предназначено только мне, то, что ждет меня за особой потаенной дверью. Такие двери сторожат границы нашего мира. И такая же дверь есть внутри каждого из нас. Я её почти вижу!
Осталось повернуть ручку, войти. Стать духовным человеком. Стать видящим. Но для этого мне нужна очень сильная медитация или особый «косяк» травы.
Как же я завидовал Гарсону и Ивану! Я видел их целостными существами. Они курили, смеялись, медитировали, постились – и всюду были одними и теми же.
Особенно целостен был Гарсон. Он как ребенок радовался жизни, читал свою вечную Бхагавадгиту, купался в реке, восхищался здешней природой и заразительно хохотал.
На пару дней к нам приезжал Петя-эзотерик. Он так же был весел, шутил (позже выяснится причина его веселости – ему удалось расколоть общину Николая, часть людей перешла к нему, часть ушла к «богородичникам», с Николаем остались только самые преданные люди).
С Петей-эзотериком много говорили об обусловленности ума традициями и религиями. Кажется, только сейчас стал понимать; быть полностью свободным от своего ложного эго, от своей обусловленности – это и есть быть богом.
Быть богом не значит обладать сверхъестественными способностями. Нет.
Быть богом – это Быть, а не просто прожигать жизнь. Быть в каждом моменте жизни – любить, так любить, горевать, так горевать, радоваться, так радоваться. Все по-настоящему, все в полноте, без идеологических и религиозных клише.
Быть богом до невозможного просто! Надо только помнить: мы боги, но пали и сделались человеками. И забыли, что боги…
Петя-эзотерик уехал, а мы ещё успели совершить романтическую поездку за травой. Гарсон где-то раздобыл старенький дребезжащий «Запорожец». Выехали на нем в бескрайние поля. Долго плутали, но то, что искали, нашли. И не один куст.
А в последний день нашего уединения со мной случилась жесточайшая передозировка. Две трети собранного нами оказалось непригодным к курению, обычным сорняком. Гарсон ухитрился наварить с этой массы особый продукт, называется «молоко».
Им-то мы с Иваном и «убились». Особенно я. Только Гарсону было хоть бы что.
Таких психических мук, такого метафизического ужаса мне ещё ни разу не доводилось переживать. Было очень плохо, и самое страшное, казалось, конца этому не будет никогда.
Вещи происходили неописуемые. В моей голове звучали одновременно несколько монологов и диалогов. Я почти сходил с ума, моё «я» распадалось на мелкие осколки. И всё это сопровождалось оглушительным хрустом и звоном, который я реально слышал.
Ураган взбесившихся хаотических мыслей захватил меня, как порыв ветра захватывает опавшую сухую листву. Я проваливался в черные бездны. От моего «я» оставалось только мерзкое чувство тошноты и ужаса.
Чтобы не сойти с ума, я стал лить воду из стоящего в коридоре ведра прямо себе на голову. Вылив почти целое ведро, немного пришел в себя. Тут появился Гарсон. Увидев нас, он быстро всё уразумел. Потащил меня и Ивана на речку.
Погрузившись в прохладные струи реки, я полностью очнулся. Но стоило мне выйти на берег и минут пять посидеть, как «оно» начиналось снова. На этот раз мне казалось, что мое тело горит изнутри почти нестерпимым огнем.
Впрочем, это уже было легче – ужас почти отпустил, ум почти вошел в свои берега, а нестерпимый жар легко утоляла река.
Вечером тронулись в город. Долго шли по трассе. Автобусов не было, а попутку поймать не удавалось. Шли почти молча. Необычайная тишина, покой и мир царили в моей душе, после всего пережитого. Похожее состояние испытывали и мои попутчики. Хотелось тихо и беззвучно плакать от беспричинного счастья.
Все с начала
В конце октября получил письмо от Яны. В начале даже не поверил – ошибка, галлюцинация. Но нет, я держал в руках самый настоящий конверт. На конверте был питерский адрес и её имя и фамилия. Письмо было адресовано мне! Мне!
В единое мгновение письмо всколыхнуло бурю ностальгических воспоминаний – она не забыла обо мне. Значит… значит какие-то чувства есть. Иначе к чему письмо.
Пламя затухшей было любви к Яне, вспыхнуло во мне с новой силой…
Яна-Яна, моя безутешная односторонняя любовь. Прошло три с половиной года с тех пор, как я тебя впервые увидел. На рок-фестивале «весенние крокодилы».
Полтора года продолжались наши бурные (и в тоже время никакие) отношения. Несколько раз признавался тебе в любви, предлагал совместную жизнь, но ты оставалась неприступной, хотя и не холодной.
И все же, через тебя ко мне пришла книга «Роза Мира», так повлиявшая на моё мировоззрение. Через тебя пришло мое первое духовное переживание, мой первый опыт. Но моя любовь так и осталась безответной.
А потом ты уехала в Сибирь. Первый год я только и думал о тебе. И всё же твой образ стал постепенно тускнеть. Время неумолимо. Я занялся «расширением» своего убогого сознания. Мне было не до воспоминаний. И вот…
Письмо распечатывал дрожащими (без всяких кавычек) руками. Распечатал. Прочитал. Прочитал ещё раз. И ещё.
Письмо оставляло после себя двойственное чувство. Оно было коротким. Яна сообщала, что они осели
