может дать жизнь в границах возможного. Поэтому, если им нужно указать что-нибудь еще более высокое, надо выйти за эти границы. Покажите им чудо!
(Сильное волнение среди священников.)
Фалк (встает). Помнится мне, в писании есть очень грозные слова, относящиеся к тем, которые не уверуют, не увидев знамения...
Братт. А знаете ли вы, что они вам ответят? Они ответят вам: мы просим только знамения, которое обещано самим господом, обещано тем, кто верует. Если среди вас нет ни одного верующего, достойного увидеть чудо, то чего же вы хотите от нас? Да, вот что вам ответят. Но дайте этим людям чудо, чудо, которое не сумеют разложить на мелкие частички самые тонкие инструменты сомнения, чудо, о котором сказано: «видевшие его все уверовали», тогда вы принуждены будете признать, что люди нуждаются не в силе веры,— она есть у них,— а в чуде! Вера совсем не должна возлагать все свои надежды на легковерие. Жажда веры всего острее у самых ярых скептиков. Каждый, кто знает, что представляет собою цивилизованный человек, хорошо понимает это. Каждый священнослужитель не раз замечал, что в большинстве случаев опасность именно в противоположном: не умея верить, как должно, люди впадают в суеверия.
Многие голоса (тихо). Это правда.
Братт. А если бы перед нами совершилось чудо, чудо столь великое, чтобы «все видевшие уверовали»? Прежде всего, к нему устремились бы миллионы тех, которые живут в нужде и жаждут справедливости: оскорбленные, угнетенные, страдающие... миллионы тех, которые чают справедливости. Если бы они услышали, что царство божье, в древнем его значении, вновь сошло на землю, они поднялись бы — все равно, в какой миг застигла бы их эта весть, в миг плача или в миг ликования, не взирая на то, что многим угрожала бы опасность умереть в пути — ведь лучше умереть на пути к свету, чем влачить дни во тьме. О, они выползли бы из своих жилищ, из своих хижин, даже больные встали бы навстречу божьему откровению. Но они не одни. Все, кто ищет на земле истины и справедливости, последовали бы за ними. Первыми были бы те, в ком жажда истины и справедливости особенно сильна,— глубокие, серьезные, проникновенные умы. И радость их была бы особенно прекрасна, их вера особенно сильна и ценна. Им недостает ни стремления к справедливости, ни силы веры,— им недостает чуда! Все хотят убедиться в том, что величайшее из откровений истинно. Даже беспечные, отбросившие эту мысль, как ненужную и неисполнимую,— все устремятся к свету. Ибо все без исключения жаждут большего, чем они знают. Жаждут веры. Но дайте им залог! Дайте им залог того, что откровение истинно. Если они увидят чудо — они поверят и тому, чего не видят. Так было испокон веков. Те, которые довольствуются меньшим — довольствуются своим личным опытом, поступают как магометане, евреи, буддисты, — все они веруют, лишь опираясь на личный опыт. И ни у кого нет уверенности в том, что этот личный опыт сама истина. Залог! Да, вот что нужно всем! Но я ищу его, ибо он обещан. О господи, господи! Я стою перед моим последним испытанием!
Епископ. Братт! Братт!
Братт. Да, да, перед моим последним испытанием. Ибо борьба эта уже свыше моих сил... Я откажусь от сана священнослужителя, откажусь от церкви, откажусь от веры, если... если...
(Рыдает.)
Епископ. Дорогой сын мой, так нельзя!
Братт. Нет, не говорите со мною! Умоляю вас. Помогите мне молиться. Ибо если здесь не было чуда, то чудес вовсе нет, их не может быть. Этот человек более велик, чем все прочие люди; он — самый благородный человек на земле. Такой веры, как его вера, никто еще не видел. И такой веры людей в силу его веры — тоже никто не видел.
Все. Да, это правда.
Братт. И не удивительно, что его так любят. Когда он приехал сюда, он имел большое состояние. И все роздал нуждающимся. Не раз он подвергал свою жизнь смертельной опасности, спеша оказать помощь больным и страдающим. Нечего и говорить о творимых им чудесах, в которые они верят. Чудес много... Именно потому, что их так много, я и не верил в них.
Священники (тихо друг другу). И мы ведь так думали.
Братт. Но, может быть, мы должны как раз думать иначе? Должны понять: перед нами то, что называется подлинной верой. Присутствие подлинной веры и творит чудеса. Может быть, мы должны думать именно так? Но, что бы мы ни думали, мы не должны были относиться к нему с таким... профессиональным сомнением. Я ведь и сам в этом повинен. Его любовь и вера должны были смирить меня. Я обвиняю самого себя и в сердце своем прошу у него прощения!
Все священники (вполголоса). Да, да! И я тоже! И я тоже!
Братт. Он лучший человек из всех, кого мы знаем. Он обладает величайшей верой, какая только возможна. Так почему же здесь не совершиться чуду?
(Сильное волнение среди присутствующих.)
Йенсен (шепотом). Посмотрите-ка на крест над дверью? Что это? Отблески вечернего солнца... или?
Братт. Я не знаю. Но не сомневайтесь, поймите, что если чудо свершится, то при его свершении будут присутствовать тысячи существ, которых мы не узрим! О, если бы мы удостоились! Если бы мы удостоились! Подумайте только: пережить ту великую минуту, когда все видевшие уверуют! Если бы мы удостоились быть свидетелями чуда — ты, ты, я сам? Нет, это было бы слишком потрясающе... Это невозможно. Но если это возможно, то это совершится при нас и рядом с нами, братья, при нас, слабых, маловерных, огрубевших сердцем...
Все присутствующие. Да... да...
Братт. ...то это совершится при нас, на которых не снизошла благодать, значит, и мы, недостойные, окажемся призванными.
(Среди присутствующих сильное волнение.)
Вот я смотрю на этот бедный, убогий горный поселок, над которым кричат чайки, и думаю: царство божье основано было в прекрасной плодородной стране, под благодатным солнцем. А если оно снова возникает во всем величии своем здесь, в глухом, бедном краю, у вечных льдов? Какое знамение божье!
Фалк (бледный как смерть, встает и говорит шепотом). Да, да!
Голоса священников. Да, да!
Братт. Мне кажется, все подтверждает, что чудо свершится!
(Все встают с мест.)
Епископ (тихо). О, если бы оно совершилось, чтобы и я, старик, удостоился увидеть его!
Бланк. Да! Если бы и мы познали эту великую веру! Не потому, что мы достойны узреть, а потому, что и мы молим о чуде!
(Старый Бланк падает на колени; его примеру следуют и другие.)
Братт. Все человечество молит о чуде! И молит все настойчивее с каждым днем, с каждым часом, ибо оно обещано. Ведь если чудо есть, то оно должно совершиться именно здесь.
(Становится на колени.)
Его вера вызовет чудо! Его вера — великая вера! Ей нет равной на всей земле! А вера все может! О, вера все может!
Все. Может! может! может!
Братт. Если бы вера не была всесильной, то и все остальное было бы невозможно. Тогда все было бы неправдой! И тогда во всем этом было бы нечто безмерное, нечто свыше наших сил...
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Ракел (за сценой, зовет испуганно). Элиас!
(Стремительно вбегает справа, подбегает к окну, открывает его и кричит изо всех сил.)
Элиас!
