Ракел. Об этом он говорил. Он говорил, что давно не спал. Но, господи! Что же происходит? Братт?
Братт. Мне трудно это объяснить. Вы, пожалуй, сразу и не поймете. В сущности, у меня нет никаких определенных данных для предположений. Никаких его высказываний, никаких конкретных поступков...
Ракел. Но если у вас нет никаких доказательств...
Братт. Да... да... и тем не менее я почти уверен... О, как ужасно, что мне пришлось стать таким подозрительным... Подождите немного... я все вам разъясню. Ведь я для этого и пришел. Как мы с ним любили друг друга, Ракел! И чем он был для меня!
Ракел. Разве это уже в прошлом?
Братт. Его у меня отняли... и я знаю кто!
Ракел. Что вы говорите?
Братт. Сначала я ничего не понимал. Да и как я мог бы понять? Элиас! Пока мы сегодня не встретились... И тогда я вдруг все понял. Чем больше он говорил, тем мне становилось яснее...
Ракел. И все-таки я еще ничего не понимаю!
Братт. Его у меня отняли. И я знаю кто. Это так же верно, как то, что за летом следует осень, а за осенью — смерть. Его соблазнили гигантскими химерами! Все более и более воспламеняя его безграничную энергию. Как же мог он после этого остаться и жить среди нас обычной жизнью? Он жаждал совершить что-то безмерное — совершить сразу, одним ударом!
Ракел (испуганно). Но что же он собирается сделать?
Братт. Элиаса так легко увлечь, он так доверчив...
Ракел. Да, да... но кто же...
Братт. Тот, кто убедил его, что забастовка — слишком слабая мера, ошибка или даже нечто худшее. Это смутило Элиаса, и он стал терзаться угрызениями совести. Он был не в силах больше глядеть на страдания и нищету, которые окружали его. Вероятно; именно так все и происходило. И вот он задумал все исправить — одним поступком, который заставил бы весь мир обратить внимание на нашу нищету. Он задумал совершить что-нибудь новое, неслыханное! Вероятно, все это получилось именно таким образом.
Ракел (все больше и больше пугаясь). Но в чем же дело? в чем дело?
Братт. Подождите! Если я не сумею правильно объяснить все, что хочу сказать, вы неправильно поймете его. Ведь все это не его вина. Он не сказал мне ни слова! Правда, мы оба несем ответственность, значит, и вина у нас общая... Он ни в чем не упрекнул меня... Он хотел все исправить один, совершенно один, принеся неслыханную жертву! Вы знаете, что он отдал нам все свое состояние?
Ракел. Элиас! Все свое состояние?
Братт. И вот тут-то несколько сказанных им слов навели меня на мысль. А теперь я убедился. Да, это так. Он отдал нам все, до последней кроны, все, что имел. Вчера у него оставалось еще две тысячи крон; сегодня он отдал и их... все сразу.
Ракел (с восхищением). Жалеть о своем поступке ему не придется!
Братт. Дело не в этом. Но он ведь и нас вводил своими пожертвованиями в заблуждение. Он ежедневно присылал нам такие суммы то с запада, то с востока, то с юга, то с севера — чтобы мы верили, что у нас есть сильные друзья. Но завтра всему наступит конец. Завтра еще хватит денег на самое необходимое, а потом — ничего! Одна нужда, беспросветная нужда!
Ракел. Бедный мой друг!
Братт. Да, вы вправе это сказать, потому что именно я всему виною. Его ни в чем не надо винить! Никто не должен перекладывать вину на него. Вот почему я и хочу все объяснить вам...
Ракел. Я слушаю.
Братт. Недавно еще я был совершенно уверен в своей абсолютной правоте. В такие минуты чувствуешь, что сам бог помогает тебе. Я сознавал свои силы; ощущал их, люди доверяли мне — а ведь нет ничего прекраснее! И вдруг явился Элиас, и я не успел опомниться, как он вырвал почву из-под ног моих...
Ракел. Дорогой друг мой!
Братт. Но как могло случиться, чтобы человек, переживший все то, что пережил я, чтобы такой человек сразу поверил вновь? И, быть может, чем глубже были прежние заблуждения, тем сильнее оказалась новая вера? Я сказал себе: вот истина! Это уже не заблуждение!
(Закрывает лицо руками.)
Ракел. Друг мой! Добрый друг мой!
Братт. Порой передо мною встает вопрос: могу ли я найти верный путь? Могу ли я вести других по верному пути?
(Ракел отступает назад.)
(Идет к ней.)
Скажите же мне: ведь и вы сомневались в этом?
Ракел. Да.
Братт. И потому вы отошли от меня?
Ракел. Да.
Братт (ближе подходит к ней, она отступает). Я не помогаю людям, я только увлекаю их. Я никуда не привожу, я только совращаю с пути. Я делаю как раз противоположное тому, что я хотел бы сделать. Мои стрелы всегда летят дальше цели. Я умею только вызвать брожение — затем наступает отчаяние. Ведь так? И вот неизбежный результат — я повержен, и тысячи людей, поверженных вместе со мной, проклинают меня.
Ракел (подходя к нему). Что бы ни случилось вы мне всегда дороги. Вы были мне дороги с первой минуты...
Братт. И все-таки вы отошли от меня?
Ракел. Вы большой человек, вы честный человек но возле вас я лишаюсь сил.
Братт. Вот! Вы сами говорите это!
Ракел. Да, вы увлекали меня к тому, чего я сама не могла разглядеть.
Братт. В этом все дело!
Ракел. Но такова ваша натура. Вы ничего не можете поделать с собой.
Брат. А как вы думаете, если самой сильной натуре детства прививать здравые идеи, стремление вникнуть в суть подлинной жизни, а не в суть миров иных, — как вы думаете, сможет ли и такая натура сбиться с пути?
Ракел. Нет.
Братт. А вот мы, едва выпутавшиеся из тысячелетнего тумана, стремимся принести спасение миру А мир стал таким пестрым, пока мы пребывали вдали. Наш мозг еще не приспособлен к этому новому миру. Вот какая мысль все время витала передо мной, когда я взбирался сюда на гору. У нас перенапряжена фантазия или перенапряжена воля. Поэтому в нас всегда живет что-то такое, что свыше наших сил. Мы видели людей, устремляющихся на небеса в золотых колесницах, и ангелов в облаках, дьяволов в вечном пламени, мы жаждем чудес, но у не хватает разума, чтобы осмыслить простую жизнь. Нет, нет, мы достойны жалости, Ракел. У нас нет правильного глазомера, мы бросаемся наугад, куда попало. Совесть уже не достаточно верный руководитель для нас: ей нет места на земле в наше время. Мы направляем свой путь в царство утопий, в безграничное!
Ракел. В безграничное?
Братт. Теперь вы понимаете?
Ракел. Элиас?
Братт. Да, да! Я завлек его слишком далеко. Я не понял, что такая натура, как он, вступив на какой-либо путь, никогда не может остановиться.
Ракел. Никогда!
