— Должно быть, это по вине черта. У меня появляется желание сделать,… и я делаю. На этой неделе я поджег изгородь Черной Еугении. Я назвал ее донья Корделия Кривоногая, так она просто озверела. Ударил по тряпичному мячу и этот осёл влетел в окно и разбил большое зеркало доньи Нарсисы. Играя «кто бросит дальше» разбил три лампы. Кинул камнем в голову сына дона Абелья.
— Довольно, довольно.
Он прикрыл рот рукой, чтобы спрятать улыбку.
— Но это еще не все. Я вырвал все саженцы, которые донья Тентена только что посадила. Заставил проглотить шарик кота доньи Росены.
— А вот это нет! Мне не нравиться когда плохо обращаются с животными.
— Так он был не из больших. Был довольно маленький. Ему дали слабительное для животных и он вышел. И вместо того, чтобы вернут мне шарик, меня жестоко побили. Но хуже всего было, когда я спал, и папа схватил башмак и нанес мне несколько ударов им. Я даже не понял за что меня бьют.
— А за что это было?
— Пошли мы много мальчишек смотреть кино. Вошли на вторую часть, потому что так дешевле. И тогда мне приспичило, ну ты знаешь?.. Я устроился в углу и пописал на стенку. Но вы, же знаете нас, мальчишек. Достаточно одному это сделать, как у всех появляется желание. И таким образом все пошли в этот уголок, и вскоре там образовалась река. Наконец это раскрылось, и как вы знаете: это был сын дона Пабло. Мне запретили идти в кинотеатр «Бангу» в течение года, пока у меня не появится разум. Ночью хозяин рассказал это папе, и это создало у него, плохое настроение… я могу сказать так.
И все равно, Мизинец продолжал сердиться.
— Слушай, Мизинец, ты не должен делать такое лицо. Он мой лучший друг. Но ты абсолютный король среди деревьев, как Луис абсолютный король среди моих братьев. Тебе необходимо знать, что у людей сердце очень большое и должно вмещать все, что человеку нравится.
Молчание.
— Знаешь что, Мизинец? Пойду я поиграю в шарики. Что-то ты сегодня скучный.
Вначале, секрет был только потому, что мне было стыдно, что меня увидят на автомобиле человека, который надавал мне шлепков. Затем это сохранилось, потому что всегда прекрасно иметь секрет. И Португалец, к моему удовольствию, поддерживал это чувство. Мы поклялись смертью, что никто не должен узнать о нашей дружбе. Во-первых, потому что я не хотел, чтобы он возил других мальчишек. Когда шли знакомые люди, даже сам Тотока [32], я сходил с машины.
Во-вторых, потому что никто не должен был нам мешать обсуждать разные темы, на которые мы беседовали.
— Вы никогда не видели мою маму? Она индианка. Дочь индейца. Все в нашем доме наполовину индейцы.
— А как ты получился таким беленьким? И кроме того с белокурыми волосами, почти белыми.
— Это с португальской стороны. Мама из индейцев, очень смуглая с гладкими волосами. Только я и Глория получились такими, как бело-пегий кот с плохой шерстью. Она работает на ткацких станках Английской фабрики, чтобы помочь платить за дом. Недавно она подняла какую-то коробку и почувствовала страшную боль. Пришлось ей пойти к врачу, он дал ей корсет, потому что у нее было ущемление грыжи. Мама ко мне хорошо относится. Когда она меня бьет, то берет прутики мальвы во дворе и бьет меня только по ногам. Она бывает такая усталая, что когда вечером приходит домой, то не имеет даже желания разговаривать.
Автомобиль ехал, а я разговаривал.
— Вот кто смелая так это моя старшая сестра. Влюбчивая до невозможности. Когда мама посылает ее присмотреть за мной и погулять, то наказывает ей не идти дальше нашей улицы, потому что знает, что на углу ее ждет ухажер. Однако она шла в ту сторону, куда ей сказали, а там ее также ждет другой ухажер. Карандашей на нее не напасешься, потому что жила только писанием писем своим ухажерам…
— Приехали…
Мы были недалеко от рынка, и он остановился в условленном месте.
— До завтра, малыш.
Он знал, что я буду искать любой способ пройтись по месту, где мы остановились, чтобы выпить освежающего и получить свои фигурки. Я знал даже часы, когда он ничего не делал. И эта игра длилась уже больше месяца. Даже намного больше. Никогда не думал, что у него будет такое печальное лицо, когда я рассказал ему историю о Рождестве. У него глаза наполнились слезами, и он провел руками по моим волосам, обещая, что больше никогда я не останусь без подарка в этот день.
Дни проходили не торопясь и очень радостные. Даже дома начали отмечать изменения во мне. Я не совершал уже столько шалостей и жил в своем маленьком мире во дворе дома. Правда, черт иногда побеждал мои намерения. Но я уже не говорил столько плохих слов, как раньше и оставил соседей в покое.
По мере возможности, он устраивал поездки, и во время одной из них остановил машину и улыбнулся мне:
— Тебе нравиться кататься на «нашей» машине?
— Она и моя?
— Все что мое, то и твое. Как два больших друга.
Я чуть не сошел с ума. Эх, если бы я мог рассказать всем, что был хозяином половины автомобиля самого красивого в мире!
— Ты хочешь сказать, что теперь мы настоящие друзья?
— Да, мы есть. Могу я спросить у тебя одну вещь?
— Да, конечно, сеньор.
— Думаю, что теперь ты не хочешь расти, чтобы убить меня, не правда ли?
— Нет, никогда я этого не сделаю.
— Но, ты, же сказал это, нет?
— Я сказал это, когда разозлился. Я никогда никого не убью, даже, когда дома режут курицу, мне не нравиться на это смотреть. А потом я обнаружил, что вы не такой, как о вас говорили. Вы не антропофаг, и тому прочее.
Он почти подпрыгнул.
— Что ты сказал?
— Что вы не антропофаг.
— А ты знаешь, что это такое?
— Да, знаю. Мне объяснил это дядя Эдмундо. Он ученый. В городе есть человек, который пригласил его делать словарь. Единственное, чего он не смог мне до сих пор объяснить, это, что такое карборунд.
— Ты уходишь от вопроса. Я хочу, чтобы ты мне точно объяснил, кто такой антропофаг.
— Антропофагами были индейцы, которые ели мясо людей. В Истории Бразилии есть рисунок, где они снимают кожу с португальцев, чтобы съесть их. Также они ели воинов вражеских племен. Это то, же самое, что каннибал. Только каннибалы в Африке и им очень нравиться есть бородатых миссионеров.
Он весело расхохотался, так как ни один бразилец не смог бы сделать.
— У тебя золотая голова, малыш. Иногда ты меня пугаешь.
Затем он посмотрел на меня серьезно.
— Давай посмотрим, сколько тебе лет?
— По правде или неправде?
— Естественно, по правде. Я не хочу иметь друга лжеца.
— Ладно, это так: по правде мне пока еще пять лет. По неправде шесть. Потому что тогда бы я не смог поступить в школу.
— А почему тебя так рано отправили в школу?
— Представь себе, все хотели освободиться от меня на несколько часов. Вы знаете, что такое карборунд?
— Откуда ты это взял?
Я засунул руку в карман и поискал, между камешками для пращи, фигурками, нитью для волчка и
