— У него можно поучиться, Лалa. Смотри, разве нет, с каким терпением он обходится с братиком.
— Да, но другие не делают того, что делает он. А это уже подлость, а не шалость.
— Да, он действительно имеет черта в себе, однако он такой жизнерадостный. Никто на улице не держит на него зла, за его проделки, которые он творит…
— А у нас он не обходится без шлепков. Однажды он все поймет.
Я бросил взгляд благодарности в сторону Глории. Она всегда спасала меня, и всегда я обещал ей, что никогда больше этого не сделаю…
— Давай позже. Они так спокойно играют.
Она не знала всего. Она знала, что я перепрыгнул через ограду и проник во двор усадьбы доньи Селины. Я был очарован бельевой веревкой, на которой ветер раскачивал множество рук и ног. Черт мне подсказал тогда, что я мог бы заставить все руки и ноги прыгнуть одновременно. Я был согласен с ним, ведь это было бы очень весело. Я поискал осколок хорошо заостренного стекла, поднялся на дерево апельсина и спокойно разрезал веревку.
Я почти свалился, когда все это двинулось вниз. Раздался крик и все вокруг побежало.
— Помогите, пожалуйста, веревка оборвалась.
Но один голос, не знаю, откуда, тонко прокричал.
— Это был чертенок сын дона Пабло. Я видела, как он взбирался на апельсин с куском стекла в руке…
— Зезe?
— Что с тобой, Луис?
— Расскажи мне, откуда ты так много знаешь о Зоологическом саде.
— Уф, я столько раз там побывал в моей жизни!
Я врал, все, что я знал, рассказал мне дядя Эдмундо, обещавший сводить меня туда однажды. Но он ходит так медленно, что когда мы доберемся, уверен там уже ничего не будет. Тотока сходил туда один раз с отцом.
— Мне больше всего нравиться тот на улице Барона Друммонда,[6] в округе Вилья Исабель. Знаешь кто такой Барон Друммонд? Конечно, не знаешь. Ты еще очень мал, чтобы знать такие вещи. Этот Барон, похоже, был другом Бога. Потому что это он помог Богу создать «Лотерею животных»[7] и Зоологический сад. Когда ты станешь взрослым…
— Эти двое все еще продолжают там.
— Когда я стану большим, то что?
— Ай, какой малыш-почемучка! Когда я все это пройду, то покажу тебе животных и номер каждого. Вплоть до двадцатого номера. От этого до номера двадцать пять, я знаю, есть корова, бык, медведь, олень и тигр. Я не знаю очень хорошо их местоположение, но я узнаю, чтобы показать тебе правильно.
Он устал от игры.
— Зезе, спой мне «Маленький домик».
— Здесь, в Зоологическом саду? Но кругом люди.
— Нет, люди уже уходят…
— Там много слов. Я спою только ту часть, которая тебе нравится. Это, где говориться о цикадах.
Здесь я остановился. Они сидели там же, ожидая меня. У меня возникла мысль, петь пока не наступит ночь. Устав, они прекратят меня ждать. Ну и что! Я пропел всю песню, повторил ее, спел «Я твой преданный пассажир» и даже «Рамона». Два раза «Рамона», на разные слова которые знал… и ничего. Тогда меня охватило отчаяние. Было бы лучше покончить со всем этим. Я пошел к ним.
— Ладно, Лалa. Можешь меня побить.
Я повернулся к ней спиной, предлагая объект для битья. Сжал зубы, так как Лалa обладала силой тысячи чертей в своем шлепанце, которым собиралась меня бить.
Идея принадлежала маме.
— Сегодня мы все пойдем смотреть новый дом.
Тотока отвел меня в сторону и заявил мне шепотом:
— Если расскажешь, что мы уже знаем дом, то сотру тебя в порошок.
Но я даже не думал об этом. По улице шла целая толпа народа. Глория вела меня за руку, имея приказ не отпускать меня ни на минуту. А я вел за руку Луиса.
— Когда мы будем переезжать, мама? Мама отвечала Глории с некоторой грустью.
— Через два дня после Рождества, мы начнем собирать вещи.
Она говорила очень, очень уставшим голосом. Мне было ее очень жалко. Мама работала как бы с рождения. С шести лет от роду, когда построили фабрику, устроили ее туда работать.
Ее усаживали поверх стола, и она сидела, там очищая и моя инструменты. Она была так мала, что мочилась на стол, так как не умела одна спускаться…. Поэтому она, никогда не была в школе и не научилась читать. Когда я услышал от нее эту историю, мне стало так грустно, что я обещал, когда стану поэтом и ученым, то прочитаю ей все свои стихотворения.
Рождество заявляло о себе в лавках и галантерейных магазинах. На стеклах дверей был нарисован Папа Ноэль[8]. Некоторые люди уже покупали открытки, чтобы, когда они понадобятся, не выстаивать в переполненных торговых заведениях. У меня была некоторая надежда, что на этот раз родится Мальчик Бог. Но родится он для меня. Возможно, когда он достигнет возраста разума, может быть он станет немного лучше.
— Это здесь.
Мы все были восхищены. Дом был немного мал. Мама с помощью Тотоки, распутала проволоку запиравшую дверь, и весь народ бросился вперед. Глория отпустила мою руку и забыв, что она уже почти сеньорита бросилась бегом и обхватила дерево манго.
— Это мое. Я первая его тронула.
Антонио сделал то же самое с тамариндом. Для меня ничего не осталось. Чуть не плача я посмотрел на Глорию.
— А я, Глория?
— Беги дальше, там должны быть еще деревья, глупый.
Я побежал, но нашел всего лишь растущий бурьян и множество старых, усеянных колючками апельсинов. Рядом с изгородью росло маленькое деревце апельсина-лима.
Я был расстроен. Все были заняты осмотром комнат и выбором, в какой кому жить. Дернул за подол Глорию.
