руки, понес на кухню к аппетитному пахнущему столу.
Когда кроме эстонской колбасы в магазинах продавали только кильку, кабачковую икру и плавленые сырки, то балык, жареная колбаска и баночка черной икры, сыр, в котором, как шутила Вика, дырок больше, чем сыра, были просто сказочной едой. Молодые люди бросились жадно уничтожать приготовленные продукты. Весело болтая, кормили друг друга из своих рук, при этом каждое очередное угощение другого сопровождалось поцелуем. Вика, насытившись, встала и жеманно потянулась:
- Спасибо, Виктор Иванович, не дал сироте умереть с голода. Теперь очередь за мной, - кокетливо провела пальчиком по губам Виктора.
- Но, Викуль, может, сходим в библиотеку сначала, я хотел… - он не успел сказать, что именно он хотел в университетской библиотеке – его слова остановили жаркие губы Вики.
Вечером, собираясь погулять, Виктор не мог найти свои ключи: два ключа от квартиры и дачи на одной связке. Искали везде, даже Вика в своей сумочке: ее ключ от квартиры Виктора, ключ от общежития; ключей Виктора не было.
- Ладно, Витюшка, закроем квартиру моим ключом, пойдем к дяде Кузе – он мигом сделает, - успокоила его Вика. – Квартиру ты открывал своим ключом, к тебе никто не приходил?
- Нет, Викуля, никто.
- Значит, ключ в квартире. Моя бабушка всегда говорила, что это проделки домового, когда человек что-то теряет, начинает искать, злится, домовому тогда весело. Нужно успокоиться, и все найдется. Мы сделаем тебе ключ, а когда твой найдется, он останется запасным.
- Котенок, ты у меня умница. Что бы я без тебя делал? – улыбнулся Виктор, обнимая Вику.
Сделали дубликат ключа. Погуляли, посидели в парке. Вика без умолку болтала:
- Витюшка, почему ты написал летом такие грустные стихи об осени?
- Тебе не понравилось? Честно?
- Честно? Понравилось. Но почему осень?
- Мне было грустно и одиноко без тебя.
- Но я же никуда не делась. Вот я.
- Я не видел тебя сорок восемь часов. Это много. Ужасно много. Я думаю о тебе двадцать пять часов в сутки, - прошептал Виктор, целуя руки Вики.
- Я тоже всегда думаю о тебе, но нам надо защититься. Искать себя в жизни. Витя, очнись, впереди у нас целая жизнь. Я тебе еще надоем.
- Я больше жизни тебя люблю, мой котенок, - прошептал Виктор на ухо Вики.
- Я верю тебе. И я тебя обожаю и люблю, но мне надо идти учить – послезавтра химия.
- А почему ты не хочешь жить у меня? В общежитии или в квартире – где лучше?
- Чудак ты, Витюшка, и что мы будем изучать: химию или камасутру? – Вика игриво провела пальцем по щеке Виктора. – После защиты. Все, котик, до послезавтра. Химию я боюсь.
- Не волнуйся, Викуся, Олег Николаевич скажет: «Нестерова, ставлю хорошо, но авансом, рыбочка, авансом».
Виктор и Вика весело засмеялись, профессор Лобов очень часто ставил оценки и приговаривал, что это авансом. Посмотрев друг на друга, они снова рассмеялись. Виктор представил холеного, ухоженного, пахнущего французской водой профессора, по которому, наверное, больше половины девчонок старших курсов просто сходили с ума. Они разошлись. Вика прыгнула в отъезжающий автобус, идущий в студенческий городок. Виктор побрел назад в пустую, и с уходом Вики такую неуютную, квартиру на седьмом этаже девятиэтажного дома.
Химию Виктор сдал одним из первых. Он уже вышел из аудитории, когда пришла Вика, грустная и даже побледневшая.
- Котенок, не надо волноваться, все будет хорошо. Лобов сегодня в настроении, - Виктор успокаивал Вику.
Вика зашла в аудиторию.
- «Отлично»! – глаза Вики сияли от счастья. – Витюшка, «отлично», мне достался седьмой билет, и правда - семерка к удаче, я его знала, наверное, лучше других, и он мне достался, представляешь, - Вика снова стала той Викой: веселой и разговорчивой. – Мы едем к тебе отмечать. Вы согласны, Виктор Иванович?
Весь вечер молодежь весело болтала, изображая то профессора Лобова, то других преподавателей. Вика даже пообещала, что после защиты переедет жить к нему:
- Я думаю, попробую в аспирантуру, а ты найдешь пока работу в городе. Думаю, отец тебе поможет. Тем более сейчас геологоразведка стала производиться намного меньше, у страны другие заботы.
Вика в первый раз осталась ночевать у Виктора после того, как он пообещал ей поговорить с отцом о работе. Утром Виктор проснулся рано. Вика, любимая, единственная, нежная Вика! Она крепко спала, свернувшись как ребенок. Какое это счастье: просыпаться и видеть любимую рядом, чувствовать ее дыхание. Вика вздрогнула во сне. Виктор обнял ее, прошептал:
- Не бойся, я с тобой. Я тебя никому не отдам.
Спать совсем не хотелось, Виктор надел спортивные брюки, вышел на балкон. Утро чудесное, утро нового дня. Солнце поднималось за соседними домами. Свежесть. Виктор закурил, хотел положить спичку в пол-литровую стеклянную банку, которая была у него вместо пепельницы, в горшке на земле под цветком фикуса лежали пропавшие ключи.
Глава 9
Лариса Сергеевна Андреева – народный судья областного суда, до замужества Воробьева, дочь бывшего председателя облисполкома Сергея Павловича Воробьева, ныне пенсионера союзного значения. После ухода на заслуженный отдых Сергей Павлович с весны до морозов жил на даче вместе с супругой Зоей Алексеевной. На лето к ним приезжали внуки. Сергей Павлович, потолстевший, загоревший, и было трудно узнать в шестидесятидвухлетнем пенсионере в клетчатой рубашке и дачной панаме бывшего второго человека трехмиллионной области.
Лариса Сергеевна была избрана народным судьей в областной суд два года назад. Раньше она работала судьей в народном суде Центрального района города. В Центральном РОВД, на территории которого находилось и здание областного суда, служил ее муж – капитан милиции Андреев Александр Сергеевич, старший инспектор уголовного розыска. Детей в семье Андреевых не было.
Молодая судья отличалась своей неподкупностью; председатель облсуда Меркулов пробовал несколько раз внести свою точку зрения по делам, которые были в производстве у Андреевой, но ответ всегда был один:
- Роман Константинович, закон будет всегда выше моих или чьих-то амбиций.
Учитывая старые связи Воробьева - старшего, а во многом именно благодаря им, Лариса в двадцать шесть лет стала народным судьей в облсуде, хотя сама она, конечно, считала, что это ее неподкупность и честность привели ее в свой кабинет на улице Пролетарской, а не бывшая ее фамилия. Потом Меркулов смирился с характером Андреевой, старался выделить ей в производство не «щекотливые дела», где есть нужные кому-то люди из Серого или Белого дома, а в основном по тяжким преступлениям, убийствам, грабежам, изнасилованиям. И «Железная леди» Андреева, как называли ее между собой коллеги, кропотливо, по крохам перепроверяла все, порою дела в несколько томов, перед тем как вынести приговор.
Вот и сегодня ей передали в производство дело по статье 102 УК РСФСР.
Двое сослуживцев, прошедших плечом к плечу полтора года войны в Афганистане, когда смерть не однажды дышала им в лицо, встретились. Как записано в протоколе: «28 марта 1989 года бывшие военнослужащие майор запаса Новиков Владимир Матвеевич, 1948 года рождения, уволенный из рядов СА в 1986 году по состоянию здоровья после тяжелой контузии, и бывший старший прапорщик Шурупов
