Баклан другое решение, будь у него плохое настроение, и этот худенький паренек со смуглой, как у цыгана кожей, был бы уже в другой камере, специально для 'опущенных' или 'петухов', как их здесь зовут. И с этим клеймом ему нужно было жить всю оставшуюся жизнь. Потому что из зоны в зону подобные вести разносятся с поразительной, даже для работников системы ИТК, скоростью. И скрыть свое унижение, переехав в другую зону, просто невозможно.
'Да, дикий мир, дикие нравы, но привыкай, Виктор Захаров, попал к волкам, по-волчьи вой'.
- Что же ты бамбанул, Цыган, на третью часть, банк или ювелирный магазин 'Рубин'? - спросил Виктор, глядя в худое лицо Уразова.
- Лошадей мы угнали на конезаводе, одна сдохла, а это племенные лошади оказались, по сто тысяч одна, - опустив голову, пробурчал Цыган, - я и проехал на ней километра три, а она упала и сдохла. Больная была, наверное, - для убедительности добавил он.
- Ясно. Ты, наверное, с конезавода? С Петровского района? - спросил Виктор.
- Угу.
- Земляк. Я с Николаевки, вернее не я, отец родом у меня оттуда. Я и был-то там два раза, еще в детстве. Слышал Николаевку?
- Конечно, слышал! Это совсем недалеко, если напрямки по полю и потом через Потаповскую рощу, - глаза Уразова оживились, загорелись, наверное, он понял, что в лице Виктора обретет в камере защиту. Было видно, что кроме уборки ему перепадало от сокамерников и оплеух тоже.
- Вот мы и познакомились, а теперь давай отметим знакомство. Мне сегодня была передача.
Виктор начал доставать из вещмешка колбасу, сало-окорок, конфеты. Разложил на столе.
- Давай, не стесняемся, пацаны, хаваем. Будем жить дружно.
Пацаны накинулись на забытую вольную еду. Цыган бегом сбегал к раковине, помыл с мылом руки. Вернулся с довольной улыбкой, подняв чистые руки вверх.
Послышались шутки, распространенные среди малолетних преступников: 'сало, масло заподло... на что похожа колбаса и чем пахнет сыр'. Но все уминали названные, как не совсем для настоящих пацанов, продукты за обе щеки. Насытившись, все закурили из Викторовой пачки ТУ - 134.
- О, класс... Кайф... Освобожусь, буду курить только 'Тушку', - слышались голоса то одного, то другого.
Виктор видел, что эти мнимые 'пацаны' еще совсем, совсем дети. Но почему из нормальных семей, где родители простые, как у Цыгана колхозники? Отец - механизатор, день и ночь в поле, мать - свекловичница, а зимой на разных работах, косят осенью озимые, возят на фермы солому, сеют и сортируют на складах семена за копейки, которые платит им колхоз. Если есть у государства деньги покупать дорогих элитных лошадей, почему нет денег создать достойный быт для работающих людей. Но и в зажиточных семьях бывают трудные дети. Отец Насонова -заместитель директора АТП, а сын отнял у девчонки - студентки золотые серьги. Одна серьга не расстегалась, заело застежку, Сергей вырвал ее из уха кричавшей девчонки. Что хотели купить за проданные серьги подростки? Явно не конфет и не колбасы. Не голодал Насос дома.
Виктор задумчиво лежал на своей шконке, смотрел на пацанов.
- Захар, а ты не представился, - освоившись, осмелел на правах старшего Баклан, - ты по какой статье чалишься? - уже дружески, улыбаясь, спросил он.
- По 102. Знаешь такую?
Глаза округлились у Баклана от удивления.
- Серьезно? - спросил он. - Я думал воспитатель 'дуру гонит', что ты спортсмен, каратист.
- Не совсем так, - замешкался Виктор. - Я действительно спортом серьезно занимался, КМС по каратэ.
Виктор встал со шконки. Между верхними кроватями был натянут шнур, на нем висела чья-то майка. Виктор легко выпрыгнул из тапочек и ногой в прыжке сбил майку, поймав ее на лету. Все это: красивый высокий прыжок без разбега, пойманная майка - произошло столь молниеносно, что у пацанов из его камеры от удивления и восхищения от увиденного просто раскрылись рты.
- Ух, ты! - только и смог выговорить Минак.
- Но, по 102 я только до суда, - продолжал Виктор.
Он вспомнил слова Федора Федоровича: 'Никогда, нигде, особенно в камере, все камеры имеют уши, не высказывай, даже предположения, что ты мог толкнуть Фокина. Это был несчастный случай...'
- Пили мы втроем на крыше с друзьями. Перебрали, конечно, лишнего. Немного заспорили, как обычно, но мы друзья все трое были, а друзей я не бью никогда, - сделал заключение Виктор. - В общем, упал Игорек с крыши, разбился, но я по пьянки и наговорил вгорячах, что я мог его толкнуть. Вот такие, пацаны, у меня дела, - Виктор громко выдохнул воздух.
- Тогда, Захар, хорошего адвоката и нагонят тебя с суда, - со знанием уголовного права стал советовать Баклан. - У нас 'взросляк' был, махинатор какой-то, директор базы, шесть статей у него. Нагнали, дома сейчас. Передачу нам приносил. Хороший мужик, веселый.
Открылось окно-кормушка в двери.
- Ужинать будете? - спросил коридорный контролер.
- У! У! У! - загудели пацаны, давая понять, что сегодня они не нуждаются в тюремной баланде.
- Тогда берите кипяток.
К окошку подошел раздатчик-осужденный в белой поварской куртке. Черпаком стал наливать в алюминиевые кружки кипяток, слегка заправленный заваркой.
- У, бычара, разожрался. На зону тебя, волка позорного, - зашипел на раздатчика Степан, сев на корточки перед кормушкой.
Раздатчик, не обращая внимания, налил во все поданные кружки и захлопнул кормушку.
- Ты знаешь, Степан, этого раздатчика? За что ты так на него? - поинтересовался Виктор.
- Нет, не знаю, конечно. Но он хозбык, в хозобслуге работает, а пацаны быков ненавидят. Я никогда не останусь в тюрьме работать на ментов, - пояснил Степан, видимо где-то слышавший разговор о неприязни к заключенным, отбывающим срок при СИЗО.
- Ну, это ты зря. И здесь, и в зоне зеки работают и кормят ментов, это однозначно. И к тому же кому-то кормить нас, дармоедов, надо, и щи варить, и котел топить. Это жизнь, Степан, каждому свое. Смотри на это проще, - посоветовал Виктор и провел ладонью по лысой голове Степана.
Тот улыбнулся, согласился.
- Хорошо, не буду больше керосинить быка-баландера, - и улыбнулся, показав беззубый рот, - пусть пасется бычара.
Вот и закончился день. Реже слышались голоса, стуки за железной дверью. Засыпал город и темный серый дом с вывеской на железных воротах СИЗО -1.
- 2 -
Никогда за время их знакомства Галина Захарова не видела Елышева таким беспомощным и нервным. Он приехал к ней в 'Пирамиду' с красавцем Максимом. Галина видела из окна, как подъехала исполкомовская 'Волга'. Вышел Максим и пошел в кафе, через минуту он постучал к ней в кабинет.
- Разрешите войти, Галина Ивановна, - спросил он, заходя в кабинет.
- Да вы уже вошли, Максим. Извините, не знаю вашего отчества, - Галина протянула Максиму руку, от чего тот явно засмущался.
- Для отчества я, наверное, не дорос ни годами, ни должностью, Галина Ивановна, - ответил он, отводя взгляд в сторону, - Игорь Григорьевич просил вас прийти к нему, он ждет вас в своей машине.
Галина руку не опустила.
